- Говорят, именно Вы придумали знаменитый хэштег проекта «100 жизней» #BeArmenian, #BeAlive («Будь армянином, Живи»). Что лежит в основе идеи #BeArmenian, #BeAlive?

- Поначалу мы хотели просто сказать #BeArmenian, однако мне показалось, что для армян это выражение имеет очень много разных смыслов, а для неармян означает не слишком много. И я понял, что пока нами интересуются широкие массы, нам следует уточнить для самих себя, что значит #BeArmenian.

Люди обычно спасаются, скрываясь или соблюдая нейтралитет, чтобы остаться незаметными. Мы с Рубеном Варданяном всегда считали, что необходимо сделать больше, чем просто спастись. Мы постоянно сталкиваемся с новыми вызовами, и чтобы остаться в живых, нам нужны силы и дух. Мы пришли к выводу, что второй шанс является лучшим определением спасения.

- В течение 2015 года состоялось множество мероприятий в рамках 100-летней годовщины Геноцида армян, и Вы, в частности, сыграли большую роль в их организации в Вашингтоне. Но не считаете ли Вы, что нам не хватает главного - мы не обсуждаем, что будем делать в ближайшие 15, 20, 40 лет?

- Во-первых, должен сказать, что мероприятия в рамках 100-летней годовщины превзошли все ожидания. Говорю это, потому что долгие годы был вовлечен в разные дискуссии, многие участники которых считали, что армянское государство и армяне в целом не в состоянии организовать достойные мероприятия международного уровня. Уверен, что мы были способны на большее, однако все прошло более чем хорошо с точки зрения привлечения международного внимания, которое дало армянам возможность почувствовать величину момента и быть как-то связанными с этой историей.

Теперь следует понять, как распорядиться этим стимулом и как избежать потери достигнутого преимущества? Реакция и сочувствие со стороны мирового сообщества показали, что люди более благосклонны к нам, чем нам казалось. Мы должны опираться на этот факт. Я также считаю, что должны появиться проекты наподобие «100 жизней», которые будут рассказывать истории спасения и подвиге людей, помогавших нам. Это дает армянам возможность предотвратить новые беды и стать своеобразными менторами для людей, которые проходят такой же путь или пытаются восстановиться после пережитой боли. Армяне, в частности, могут стать отличным примером для жителей Судана, Руанды. Это может стать огромным шагом, который позволит нам восстановиться, исцелиться и переосмыслить наш опыт.

2015-й словно является началом новой эпохи. 24 апреля я был в Ереване и говорил многим, что в следующем, 2016 году, 24 апреля будет первой годовщиной той новой эпохи, которая наступает после Столетия.

Через год проектом «100 жизней» и премией «Аврора» мы отметим 100-летие спасения. Мы выбрали путь возрождения, чтобы отметить  годовщину новой эпохи, а не 101-ю годовщину Геноцида. Мы, армяне, должны начать диалог на эту тему. Современное турецкое государство было создано в 1923 году. Я уверен, что они собираются праздновать 100-летие своего государства, и мы должны работать над подходами к политике отрицания, к справедливости, спасению и героизации, потому что этот период ознаменует также 100 лет отрицания, так как современное турецкое государство выбрало путь отрицания с первого дня своего создания.

Итак, речь идет не только о 100-летии Геноцида, но и о 100-летии отрицания. Вы спросите – а кому это нужно? На мой взгляд, этот вопрос должен стать важной частью глобального дискурса.

- Этот цикл интервью навел меня на мысль о том, что все согласны с тем, что Армении и Диаспоре необходимо вступить в диалог, которого сегодня действительно не хватает. Как Вы думаете, может ли какая-либо официальная площадка сделать этот диалог возможным, или подобная формализация не способствует рождению хороших идей? Раз в два-три года в Ереване проходят форумы «Армения-Диаспора», однако они не становятся площадкой для обсуждения будущего.

- Дискуссии и конференции – это прекрасно, однако мы должны иметь дело с множеством проблем, не так ли? Отмечу некоторые из них. Я вырос в Диаспоре, в которой не было понятия армянского государства. Когда я жил в Ливане, а затем – в Канаде, страны Армения не существовало. В то время была Советская Армения, и никто из нас не считал ее армянским государством.

Институты Диаспоры строились и перестраивались без учета такой предпосылки, как армянское государство. Когда 25 лет назад у нас появилось независимое государство, эти институты не претерпели существенных изменений. Их цель заключалась не в сохранении армянской идентичности, а в сохранении армянской идентичности Диаспоры. Можно сказать, что идея сохранения армянской идентичности уже 25 лет как не отражена в нашем мышлении.

Думаю, одна из наших проблем заключается в том, что на этих собраниях доминируют организованные институты Диаспоры, и приглашенные люди – в основном члены той или иной организации, которые организованы именно так, как предполагает их название.

На одной из таких встреч я провел два дня с Грантом Динком, и мы подружились. Он, как и я, чувствовал себя не в своей тарелке, так как не представлял какую-либо структуру, как и я. Но мы были там, потому что нас волновали поднимаемые вопросы. Там я понял, что мы будем проходить через долгий и болезненный процесс восстановления институтов.

Проблема в том, что мы сильно разбросаны на данный момент: организации, как я уже отметил, были созданы для цели, которая сегодня больше не актуальна. С другой стороны, теперь у нас есть государство Армения, которая не считает своей основной задачей организацию Диаспоры, и фактически, Диаспора может не подвергаться организации в том смысле, что все принадлежат той стране, в которой живут, и обязаны подчиняться законам этой страны.

Нубар Афеян и Рубен Варданян

Фото: Данил Калодин/UWC Dilijan

Может быть, возможно объединить их вокруг благотворительности или социального, экономического или профессионального развития в Армении. Это тот путь, для прокладки которого я, Рубен Варданян и другие вложили много усилий, и в который действительно верим. Мы должны принципиально думать о том, какая модель сработает в новой реальности армянского народа.

- Говоря о будущем, мы не пытаемся сформулировать его. Мы хотим верить, что «завтра будет лучше, чем сегодня». Однако каково наше восприятие «лучшего»? Кажется, мы в основном думаем о материальном благополучии: более высокая зарплата, отдых на лучшем курорте, однако не обсуждаем, какое оно – коллективное лучшее будущее для нашей нации.

- Вы делите вопрос на два компонента, с чем я согласен. Первый – это идентичность, второй – процветание. Необязательно, чтобы процветание было именно материальным, оно может быть в области искусства, созидания, во многом другом, где продукт превосходит по ценности вложенные ресурсы. Это то, к чему постоянно стремимся. Я считаю это показателем процветания нации.

Идентичность – другой вопрос. Идентичность является частью нашего уникального опыта, и она дает нам возможность принести в мир нашу уникальность.

Идентичность делает нас уникальными. Меня много спрашивали о #BeArmenian, #BeAlive. С точки зрения спасения мы используем фразу #BeAlive, однако если бы это было не в контексте Столетия Геноцида, как бы я выразился? Я бы использовал выражение #BeArmenian, #BeOriginal, так как действительно считаю, что наиболее точно описывающим нашу идентичность понятием является уникальность.

Уникальность - интересное явление, так как имеет много смыслов. С одной стороны, она означает оригинал, а не копию. Тебе не стыдно отличаться, ты не стесняешься своих традиций и обычаев, не стремишься быть кем-то другим, а стараешься быть собой. Мы часто оказывались в таких геополитических ситуациях, когда нам грозила исламизация или объединение с более крупной христианской церковью. Однако мы не пошли на такие шаги, такова наша история. Кстати, быть уникальным также означает быть творческим.

Мы должны понимать, где мы должны черпать вдохновение для нашей обновленной идентичности, которая может существовать как в Диаспоре, так и в Армении. Это интересный вызов. Ученые, философы, писатели и многие другие должны высказаться на этот счет и поделиться своими идеями с обществом, чтобы оно их освоило и приняло, чтобы эта идентичность действительно выявилась. Эта идентичность или обновленная идентичность, которая еще должна появиться, не может быть чьей-то собственностью. В ближайшие 5, 10, 15, 20 лет мы должно по-новому смотреть на вопрос идентичности, которая, с одной стороны, созвучна с нашей историей, а с другой – дает нам возможность самоорганизации, направленной для достижения конкретных целей.

На мой взгляд, самым важной и злободневной целью является развитие Армении во всех направлениях, не только в экономическом плане. Нам необходимо такое экономическое распределение, которое позволит большему числу людей заниматься политикой. А это станет возможным тогда, когда все армяне сделают своей целью стать частичкой развития Армении, такая идентичность сможет укрепить связи между Арменией и Диаспорой. Нам необходимо, чтобы действующие организации Диаспоры больше сотрудничали и создавали институты, которые смогут объединить усилия и создать критическую массу.

Диаспора, конечно, имеет возможность размещения человеческого и финансового капитала и его направления на развитие Армении. Сегодня используется минимальная часть этого потенциала - процентов 10. Однако для более эффективного использования этого потенциала в ближайшие годы мы должны ответить на ряд вопросов, например – каковы разумные и реальные цели и перспективы нашего развития? И какое определение армянской идентичности удовлетворит нас? Нам необходим эффективный диалог о том, что значит быть армянином, и что мы пытаемся сохранить.

С Нубаром Афеяном беседовал Ара Тадевосян

Читайте также:

Интервью с Вигеном Читеряном

Интервью с Арамом Меграбяном

Интервью с Рональдом Сюни

Интервью с о. Месропом Арамяном

Интервью с Марком Григоряном

Интервью с Ральфом Йирикяном

Интервью с Рубеном Варданяном

Интервью с Размиком Паносяном   

Интервью с Жирайром Липаритяном