Накануне предостоящей 29 сентября в Сочи президентов России и Турции предлагаем вашему вниманию статью Галипа Далая «Геополитическое и идеологическое евразийство Турции и ее отношения с Россией», опубликованную в рамках проекта «О Турции» Немецкого фонда Маршалла США.

В то время как более тесные отношения приносят несколько выгод при небольших затратах для России, трудно сказать то же самое для Турции, особенно когда речь идет о стоимости этих отношений. Можно было бы составить длинный список выгод, которые Россия получает от взаимодействия или сотрудничества. Турция получила некоторые выгоды, например, сорвав планы Партии Курдского демократического союза на северо-западе Сирии, но за это пришлось заплатить высокую цену. Приобретение Турцией ракетных систем С-400 у России привело к ее исключению из американской программы F-35 и санкциям. В более широком смысле, ее более тесные отношения с Россией вызвали на Западе жаркие дискуссии относительно места Турции.

Что побуждает Турцию устанавливать все более тесные отношения с Россией - это важный вопрос, на который есть несколько не исключающих друг друга ответов. В числе объяснений - нарастающая волна авторитаризма внутри страны, которая обостряет отношения с Западом, приспособление Турции к региональной и международной среде, в которой Соединенные Штаты уменьшили свое геополитическое присутствие, растущее геополитическое разъединение и недовольство между Соединенными Штатами и Турцией, а также личное вовлечение президентов Реджепа Эрдогана и Владимира Путина в поддержании тесных и стабильных отношений. Также есть аргумент, что укрепление отношений лучше всего объясняется идеологией - в данном случае евразийством. Однако идея о том, что турецкое евразийство служит идеологическим клеем для отношений с Росией, в лучшем случае туманна.

Турецкое евразийство и его различные проявления

Тенденция рассматривать улучшение отношений между Турцией и Россией через призму евразийства порождает два взаимосвязанных вопроса: что означает турецкое евразийство и что это значит для внешней политики Турции? Хотя дискуссия в той или иной форме велась всегда в республиканскую эпоху, турецкое евразийство в разное время имело разные значения. Еще больше усложняет дело различие между геополитическим и идеологическим евразийством. Различные комбинации двух критериев привели к трем различным проявлениям турецкого евразийства после окончания Холодной войны.

Фото: REUTERS

Включает ли евразийское видение Россию или исключает ее? Рассматривается ли евразийство в сотрудничестве или в конкуренции с Западом?

Первое проявление турецкого евразийства в начале 1990-х годов было антироссийским и прозападным. Второе, который можно ассоциировать с бывшим министром иностранных дел Исмаилом Джемом (1997–2002 гг.), представляло собой стремление Турции найти свою роль в геополитической реальности, сложившейся после окончания Холодной войны. Третье и текущее проявление также берет свое начало в начале 2000-х и несет в себе сильные элементы антизападной идеологической позиции. Если первые два проявления евразийства можно рассматривать как геополитические, третье можно обозначить как идеологическое.

Геополитическое евразийство

С распадом Советского Союза Турция увидела появление потенциальной зоны влияния в Центральной Азии. Поддерживаемое Западом евразийство в тот период означало, что Турция могла играть ведущую роль в делах новых независимых государств Центральной Азии и Кавказа. Следовательно, это также было основано на конкурентной повестке с Россией. Однако, несмотря на свое раннее желание воспользоваться преимуществами этого эпохального развития, Турция не смогла занять лидирующую роль в Центральной Азии.

В конце 1990-х - начале 2000-х годов евразийство в основном обсуждалось в связи с видением внешней политики социал-демократического министра иностранных дел Исмаила Джема, при котором турецко-российские отношения значительно улучшились. Он считал, что окончание Холодной войны породило зарождающийся евразийский порядок, в котором Турция будет играть центральную роль. Однако Джем не рассматривал евразийское видение Турции ни как альтернативу Западу, ни как против России.

Скорее, он считал, что искусственное разделение между Западной Европой и Азией прекратится и что глобальные, технологические и экономические процессы будут способствовать интеграции этих двух регионов. Таким образом, по его мнению, евразийский порядок не был ни антизападным, ни антироссийским. Более того, Джем считал, что евразийская политика Турции, несмотря на отсутствие антироссийской повестки, соответствует интересам Запада.

Идеологическое евразийство

Недавний поворот Турции в сторону Евразии, частично вызванный ее растущим недовольством Западом, преследует цель установления более тесных отношений с Россией и Китаем. Нынешнее евразийство Турции - это, по сути, идеологическая установка, а не последовательное геополитическое видение. Его самое последнее проявление можно увидеть в неточной, туманной и неофициальной геополитической концепции «Голубой Родины».

Фото: REUTERS

Эта концепция фактически означает три вещи. Во-первых, она представляет собой расширенное видение и понимание морских границ Турции в Средиземном море. Во-вторых, это призыв военно-морского флота переосмыслить и позиционировать страну как морскую державу. В-третьих, идеологическая концепция, согласно которой геополитические интересы Турции лучше удовлетворяются за счет переориентации на Россию и Китай, означает переосмысление места страны в мире.

Правительство и евразийцы-неонационалисты, поддерживающие концепцию «Голубой Родины», согласны в первых двух элементах. Что касаетс третьего, то здесь есть различия. В отличие от стремления евразийско-неонационалистической группы переориентировать Турцию на Россию и Китай, правительство, похоже, осознает ограниченность турецко-российских отношений. Опять же, даже несмотря на то, что эта концепция воспринимается как геополитическая доктрина, она по существу основана на идеологических мотивах, в основе которых лежит недовольство ее создателей Западом.

Напротив, для России роль идеологии во внешней политике была минимальной, а то и вовсе отсутствующей, если не считать ее подозрительности и недовольства Западом. Свидетельством этого является тот факт, что Россия может разговаривать практически со всеми полюсами и игроками на Ближнем Востоке. Для России евразийство представляет собой видение геополитики и региональной интеграции (например, с Евразийским экономическим союзом), которое частично заполняет пустоту, образовавшуюся в результате исчезновения идеологии в ее внешней политике после распада Советского Союза.

Фото: REUTERS

Таким образом, евразийство не только приобретало разные значения в Турции в разные периоды, но и в настоящее время обозначает разные вещи для Турции и России. Как таковое, оно не обеспечивает прочной аналитической основы для их отношений, в частности, в контексте Ближнего Востока.

Преобладающий в настоящее время идеологический курс евразийства в Турции использует растущие антизападные и особенно антиамериканские настроения на правительственном и общественном уровнях, чтобы охватить более широкую аудиторию. Но важно помнить, что антизападничество автоматически не приводит к евразийскому геополитическому расположению в Турции. В большинстве случаев антизападничество порождает стремление к большей независимости или внеблоковому статусу в международных делах. Однако идеологические евразийцы извлекают выгоду из антизападного климата, продвигая свое дело.

Идея тюркского мира

Победа Азербайджана в недавней второй карабахской войне (во многом ставшая возможной благодаря прямой поддержке Турции) могла бы вдохновить Анкару на стремление к большей роли на Кавказе и в Центральной Азии. В случае реализации стремление Турции к участию в Афганистане после ухода США может также привести к желанию играть более значительную роль в регионе. Поэтому Анкара, вероятно, будет искать способы наладить еще более тесные отношения с тюркскими народами там, что может оживить идею тюркского (или турецкого) мира как одного из интеллектуальных, идеологических и политических двигателей своей внешней политики.

Фото: REUTERS

Это выдвинет на первый план конкурентный, если не враждебный характер турецко-российских отношений. В конце концов, значительная часть тюркского мира также является частью постсоветского пространства, которое Россия считает своей геополитической сферой и крайне враждебно относится к любым посягательствам. Другими словами, поиск роли в этом регионе, вероятно, возродит геополитическое евразийство во внешней политике Турции, что не сулит ничего хорошего для идеологического евразийства и отношений с Россией. Таким образом, поворот Турции в сторону Евразии, если он будет реализован серьезно с геополитической точки зрения, поставил бы ее на курс столкновения с Россией, отголоски которого будут ощущаться в различных регионах и контекстах.

Юсуф Акчура, родившийся в России идеолог турецкого национализма, предвидел этот сценарий более века назад. В своем знаменитом эссе 1904 года «Три типа политики: османизм, (пан)исламизм и (пан)тюркизм» он размышлял о трех основных политических, идеологических и интеллектуальных течениях, формировавших политическое и идеологическое воображение элит в период поздней Османской империи о том, по какому пути идти, чтобы спасти рушащуюся империю.

Фото: REUTERS

Акчура утверждал, что османская элита должна сосредоточиться на турецком национализме и пантюркизме, чтобы повернуть вспять судьбу империи. Обдумывая осуществимость такой политики тюркского мира в рамках имперского мирового порядка, он утверждал, что Россия будет основным препятствием и противником, в то время как Запад, вероятно, поддержит эту политику на том основании, что она ослабит Российскую империю, властвующую над огромным тюркским населением. То, что было правдой тогда, актуально и сегодня. Если геополитическое евразийство и идея тюркского мира возьмут верх во внешней политике Анкары, первой жертвой неизбежно станет идеологическое евразийство, которое пытается сблизить Турцию с Россией и Китаем в пику Западу.