В разных частях армянского мира идут активные споры о том, правильным ли было решение новых властей об упразднении министерства Диаспоры. Лично я считаю именно это решение (одно из немногих) верным и логичным, поскольку не может не до конца сформированная государственность иметь правительственный институт, отвечающий за взаимодействие с несуществующим субъектом.

Отсутствие глубоко изученной теоретической базы до сих пор не позволяет нам определиться даже в банальных терминологиях (община, диаспора), не говоря уже о более сложных социальных и политических конструкциях (народ, нация). Сегодня, с одной стороны, мы имеем юридический физический субъект – Республику Армения, где проживает чуть больше двух миллионов граждан, с другой – неизвестное количество этнических армян (в нашем распоряжении лишь стереотипная и неизменная цифра в 10 млн.), разбросанных по всему миру. В силу отсутствия актуальных социологических исследований таких важных параметров, как сохранность языка, религии, культурных и традиционных атрибутов, нам будет крайне сложно дать объективную оценку состояния этих общин. Более того, до сих пор не выработаны ни методология, ни критерии, на основе которых должна быть проведена тщательная инвентаризация мирового армянства. Следовательно, до того, как учреждать такие важные государственные институты, как министерство Диаспоры, необходимо сформировать фундаментальную парадигму, которая может дать понимание того, на основе каких запросов мы будем определять ее функциональную нагрузку.

Давайте начнем с ответа на вопрос о том, что такое «армянскость» и «армянство» (все дальнейшие рассуждения имеют исключительно субъективный характер).

Первая парадигма – это культурно-атрибутивная, где за основу берутся единый язык и мифология, формирующие традиционную матрицу (танцы, кухня, песни).

Вторая – это историческая память, на базе которой создаются политические элементы (идеология, институты).

Третья – это религия, выражающаяся в лидирующей роли Армянской Апостольской Церкви в построении морально-нравственного и духовного базиса.

Единственное место в мире, где тотальное большинство армян говорит, читает и пишет на едином языке – это армянское государство (государственный язык). Вряд ли кто-то будет оспаривать тот факт, что значительная часть российских армян – это носители русского языка, французских – французского, американских- английского. Ситуация с иными культурными элементами может быть прямо противоположной: многие армянские общины, находясь в чужеродном обществе, обладают более сильным национальным иммунитетом (мононациональные браки, традиции и празднования, обостренное чувство близости к «своим»), нежели граждане Армении. При этом «общинный армянин» метафизически привязан к своему материнскому государству, и ему не обязательно видеть его физически. Он чувствует его через собственные, зачастую идеализированные образы, созданные по рассказам, преданиям и легендам. По этой причине сохранение и передача этих атрибутов приобретают совершенно иное качество, ибо от их наличия зависит выживаемость «общинной армянскости». Непонимание этих нормальных социальных явлений приводит к абсолютно неприемлемым спорам и дискуссиям о том, кто больше армянин, кто лучше соблюдает традиции и, что самое опасное, кто кому больше нужен - община Армении или Армения общине. Подобные нарративы создают исключительно разделительные линии, которые в конце концов приведут нас к очередной исторической пропасти.

Нельзя создать образ идеального армянина, но можно попытаться через отдельные собирательные черты сформировать концепцию «армянскости» или «армянской мечты (монтенианство)», в основе которой должен лежать очень простой и понятный посыл – все части армянского мира нужны друг другу такими, какие они есть со своими преимуществами и недостатками.

Почему монтенианство? На мой субъективный взгляд, Монте Мелконян – это не просто воин и полководец, а великий мыслитель, ставший вечным символом единства двух частей армянского мира – общинной и государственной. Он сочетал в себе все лучшие качества и характеристики, которые веками почитались в нашей среде: образование – выпускник одного из лучших университетов мира, свободно говорящий на многих западных и восточных языках; аскетизм – доступному, смертному и материалистичному миру он предпочел борьбу за бессмертные идеи и ценности; порядочность и самокритичность – Монте, как и любой человек, не был идеален, но в общенациональных делах он всегда придерживался этих принципов; хладнокровность и национальное достоинство – эти черты хорошо подчеркивают его слова о том, что «не американский президент должен нам говорить, где наша Родина» (рассуждения об Арбитражном решении Вудро Вильсона и Севрском договоре).

Формула успеха объединения двух «армянскостей» лежит именно в жизненном пути Монте Мелконяна, который свои глобальные качества и познания использовал во благо национального и государственного строительства.  Крайне важно и то, что он встал на этот путь не через язык, культуру или религию (все это пришло позже и помогло до конца сформировать себя как армянина-государственника). В определенный момент после визита в родные места он просто начал задавать себе сложные вопросы о прошлом своих предков.

Именно отсюда можно делать переход от первой парадигмы ко второй – исторической памяти. Все важнейшие негативные события - потеря Великой Армении, порабощение Киликии, истребление и изгнание армянского народа из зоны его рождения, потеря шанса на восстановление независимости после Первой Мировой – происходили по одной основной причине, а именно из-за перевеса внутренних разделительных линий и противоречий над хладнокровными системными сценарными расчетами. Пример иных народов со схожей судьбой (евреи, ирландцы) показывает, что в основе деятельности новых поколений должна быть одна базовая цель – безопасность нашей нации во всех ее смыслах – физическая, экономическая, культурная, духовная и религиозная.

Главное условие успеха для достижения этой цели – образованная нация, дающая качественных профессионалов в различных областях. К сожалению, сегодня в этой сфере ситуация близка к катастрофической. Главный ВУЗ страны – Ереванский государственный университет - занимает 2746 место в мировом рейтинге, Медицинский университет расположился на 6904 месте, а Педагогический колеблется между 8117 и 8118 местами. Для сравнения, Тегеранский университет находится на 390 месте, турецкие ВУЗы «Сабанчи» и «Коч» не один год удерживаются на 351 и 401 местах соответственно, Бакинский государственный университет на 801 месте, а Тбилисский государственный университет находится на 1001 месте. Мы привыкли считать себя интеллектуальной и высокообразованной нацией, но при этом по всем показателям значительно отстаем от всех своих соседей, не говоря уже об Израиле, где три ВУЗа входят в топ-100. По другому показателю – количеству публикаций – Армения, по данным за 2017 год, занимает 93 место, отставая не только от вышеперечисленных стран, но и от Танзании, Камеруна и Макао. По количеству зарегистрированных патентов мы на 88-й строчке (Иран – 14, Турция – 20, Израиль – 24, Грузия – 73).

Общие рецепты в этом направлении просты: увеличение государственного бюджета на науку и образование; формирование целевых профильных проектов, на которые будут собираться деньги в общинах; организация условий по привлечению в научно-образовательную среду этнических армян-профессионалов из-за границы; установление высоких образовательных цензов для принятия на государственную и военную (офицерскую) службу. Сегодня Армения находится на 121 месте в международном рейтинге по затратам на образование от ВВП (Азербайджан – 120, Грузия – 119, Иран – 75, Израиль – 35). Вышеперечисленные примеры достаточно ярко демонстрируют глубину и широту кризиса, ведь образование и наука – это основополагающие элементы качественной политики и управления, сильной экономики и социального развития, демографической безопасности и здравоохранения, военно-технического и высокотехнологического развития. 

Второе условие – отказ от традиции культа личности и построение государственной системы. Первому президенту США принадлежит бессмертная цитата о том, что «нация, которая относится к другой нации с привычной ненавистью или привычными добрыми чувствами, в определенной степени является рабом своей враждебности или своих добрых чувств. Любого из двух достаточно, чтобы увести ее от своего долга и интересов». Эта формула как нельзя лучше описывает состояние армянского народа с одним существенным исключением – эти чувства зачастую проявляются внутри нас - в отношении друг друга и особенно к своим элитам. Мы сильно преуспели в мастерстве создания кумиров, которых мы сегодня можем трепетно защищать и любить, а завтра ненавидеть и желать им скорейшей смерти. Во всех неудачах будут обвинены именно те, кого в своих идеализированных образах народ возвел в абсолют. Подобное отношение порождает классическую систему завышенных ожиданий «от кого-то», когда вся ответственность будет лежать на одной личности, группе или партии. Однако совершенно очевидно, что фундаментальные проблемы – эгоистичная зацикленность на собственном «я», тотальная жадность, сверхрационализм и ориентированность на материализм -  появились отнюдь не при Серже Саргсяне, Роберте Кочаряне или Левоне Тер-Петросяне. Не эти ли вирусы раз за разом уничтожали нас изнутри, не они ли разъели крупную империю, оставив от нее 29 тыс. км?

Природа «категоричности народных чувств» всегда и везде носит разрушительный характер в отношении государственности, поэтому она должна быть либо обуздана, либо трансформирована. Ни один живой человек в этом мире объективно не способен решать столь сложные и многослойные проблемы, накопившиеся не за одну сотню лет. Необходимо создать систему, которая, в отличие от субъективной личности, будет постоянной носительницей и защитницей национальных интересов. Реализуется это в виде равномерного распределения власти между различными государственными институтами. Великие интеллектуалы своего времени – француз Шарль Монтескье и американец Джеймс Мэдисон – были убеждены, что исполнительная, законодательная и судебная ветви должны дополнять и сдерживать друг друга. Однако главное преимущество заключается в наличии механизмов, не позволяющих одному человеку или группе лиц сосредоточить полноту власти в своих руках.

Наиболее яркий пример работы подобной системы – это Соединенные Штаты. Конгресс балансирует влияние администрации Белого дома, внутри самого законодательного органа идет конкуренция между Палатой представителей и Сенатом, в этих же палатах происходит борьба между партиями, которые, в свою очередь, разделены на разные фракции. Помимо официальных институтов на политический процесс влияют СМИ, неправительственные организации, профсоюзы, общественные движения и т.д.

Третье положение «монтенианства» - незыблемость концепции «Миацум» (включения Арцаха в состав Армении). В связи с этим с армянской стороны крайне непозволительна любая риторика, отделяющая Ереван и Степанакерт. Монте видел в Арцахе не просто физическую территориальную единицу, а символ начала долгосрочной борьбы по восстановлению исторической справедливости и защите прав армянской нации на жизнедеятельность в ее естественном геополитическом ареале. Любая уступка с армянской стороны поставит под сомнение не только результаты нашей победы и надежды на будущие успехи, но и выживание нации и государства. После апрельской четырехдневной войны была великолепная возможность резко изменить дискурс всего процесса, признав независимость Арцаха. Эти события наглядно показали, что Минская группа ОБСЕ, не обладающая механизмами урегулирования, также утратила функции сдерживания в отношении Азербайджана, систематично нарушающего режим прекращения огня. Даже явные агрессивные действия со стороны Баку парадоксальным образом «пресекались» не четкими адресными заявлениями к конкретной стороне, а призывами к обеим сторонам «сделать шаги в сторону снижения напряжения». Подобное безразличие со стороны международного сообщества является совершенно нормальным, ведь сохранность жизни молодого армянского солдата не является приоритетом для американского, французского или российского чиновника.  

Так как момент с признанием упущен, необходимо предпринять иные нестандартные шаги. По моему мнению, первое, что нужно сделать – превратить армянские границы, особенно арцахскую и нахиджеванскую линии в непреступную крепость, когда противник четко осознает бесполезность и бесперспективность агрессии. Уверен, что военные эксперты и функционеры знают, какие мероприятия необходимо для этого провести. Остается работа политиков – поиск ресурсов. Мне представляется, что качественное повышение обороноспособности страны может стать новой идеей для тотальной мобилизации общенациональных ресурсов. Неужели десятимиллионная нация, общины которой компактно расположились от Лос-Анджелеса до Сиднея, не способна собрать на превентивные меры по защите своей Родины хотя бы миллиард долларов? Это также хороший способ проверить практичность нашего патриотизма. Неужели армянин из аргентинской Кордовы, французского Марселя, американского Фресно, российского Сочи и ливанского Бейрута, активно пропагандирующие принцип «ни пяди земли врагу», не выделят из своего кармана символичные средства.

Второе – изменить принципы переговорного процесса. Мир должен понять, что нерушимость границ Арцаха является неотъемлемым условием безопасности Армении и армянства. Каждый метр этой земли имеет метафизическое значение и составляет единое целое нашего жизненно важного пространства. Не менее серьезную роль играет и психологический фактор, ведь Арцах – это живой символ веры в себя, борьбы, единства всех частей армянского мира и общенациональной победы. После победы французских войск над австрийцами и русскими в битве при Аустрелице (1805 г.) Наполеон вызвал министра иностранных дел Талейрана и повез его на поле битвы, усыпанное трупами своих солдат. Министра тошнило от запахов, и он попросил императора дать ему возможность вернуться в город, на что получил следующий ответ: «Смотрите – это французы, прочувствуйте то, что будут чувствовать их отцы и матери, вдыхайте эти запахи. Вы будете вести переговоры о мирном договоре и обязаны понять, каким он не должен быть для Франции». Будучи беспринципным чиновником без каких-либо убеждений (сначала предал короля и поддержал революцию, потом выступил на стороне Наполеона против Директории и, конечно, предал Наполеона), он не понял посыла государя. Позже Бонапарт просто разорвал в клочья первые два документа, подготовленные Талейраном, считая, что они слабо отражают национальные интересы.   

Монте Мелконян выступил в роли нашего «Наполеона», заявив, что с потерей Арцаха закончится наша история. К сожалению, в армянском мире всегда было достаточно своих «Талейранов», поэтому в кабинете каждого высокопоставленного чиновника, вовлеченного в принятие внешнеполитических решений, должны быть выгравированы эти слова, все время напоминая о той цене, которую пришлось заплатить лучшим сынам нации. Именно это нерушимый принцип, которым мы должны руководствоваться в этом вопросе. Как показать это миру? На нынешнем этапе нужно хотя бы заключить официальный союз с основополагающими документами, где будут черным по белому обозначены действия Еревана в случае очередного нападения со стороны противника. Параллельно необходимо готовить почву для частичного международного признания. В момент, когда Армения будет готова к этому шагу, должны быть иные субъекты, способные поддержать это. Однако в краткосрочной перспективе будет сложно добиться этого от великих держав (многие возможности упущены), поэтому нужно сосредоточиться на других странах, где можно провести соответствующую работу. Есть государства, имеющие солидное международное влияние и готовые при нужном подходе пойти на определенные шаги (по понятным причинам эти страны не будут названы в открытой публикации).

*****

Принято считать, что политика – это биение общественного пульса, но в отсутствии системы сдержек и противовесов, государь не всегда должен действовать на основе его ритмики, ибо он может быть ошибочным (даже если исходит из благих целей). Граждане отдали свои голоса, передав тем самым привилегию принятия профессионального решения, от которого будет зависеть долгосрочное самочувствие нации и государства. Новые власти, имея тотальную легитимность, теперь несут всю полноту ответственности за те или иные решения, и технология «прошлые были хуже» больше не работает.
     
Арег Галстян – кандидат исторических наук, постоянный автор/эксперт журналов The National Interest, Forbes, The Hill и The American Thinker.

Высказанные в колонке мысли принадлежат автору и могут не совпадать с точкой зрения Медиамакс.