На платформе Indiegogo объявлен сбор средств в поддержку создания полнометражного мультфильма из пластилина «Сердце моё» по рассказу Уильяма Сарояна «Лето белого коня».

«Мы работаем в технике покадровой съёмки, выстраиваем в павильоне настоящие декорации и анимируем объёмных героев. Такая техника очень трудоёмка, но именно она даёт нам огромные творческие возможности. Мы используем настоящий пластилин, а не силиконовые смеси - это делает персонажей более живыми, всегда немного разными. Пластилин долго хранит тепло рук художника, и мы верим, что его видно в кадре», - говорят авторы фильма.

Медиамакс побеседовал с режиссером фильма Ильей Юдовичем.

- Как у вас возник интерес к творчеству Сарояна?

- Когда мне было примерно 12 лет, я случайно обнаружил у мамы на полке маленькую книжечку Сарояна в мягкой обложке - приложение к журналу «Иностранная литература». Это был сборник рассказов «Случайные встречи». Я стал листать и остановился на самом коротком рассказе. Он занимал половину страницы и назывался «Писатель, которого не публикуют, его дочка и дождь», и он поразил меня своей простотой, честностью, точностью, нежностью и удивительным теплом. Я прочитал весь сборник, внёс Сарояна в «короткий список любимых писателей» и отложил на несколько лет.

Потом, когда я уже учился во втором университете, я снова вспомнил о Сарояне, и тогда уже прочёл абсолютно всё, что смог найти. Рассказы, пьесы, «Человеческую комедию». Мне показалась невероятно ценной его смелость писать о любви к человеку во всех его нелепостях и слабостях. Писать с таким теплом о людях смешных и отчаявшихся, или, наоборот, сильных, способных преодолеть многое, несмотря ни на что. О простых людях.

Фото: Кадр из мультфильма «Сердце мое»

Человек - это живой и пульсирующий коктейль, и если у нас есть такая возможность, “Time of your life” (так называется одна из пьес Сарояна), стоит воспользоваться ей, чтобы проявить любовь, мудрость, сочувствие к этому живому человеку рядом с тобой. На фоне декадентстких тенденций и интеллектуального снобизма, свойственных литературе 20-го века, на фоне всех социальных катастроф, произошедших за последние 100 лет, так искренне писать о любви к жизни и к человеку - это действительно смелость и настоящий подарок для нас, читателей.

- Почему вы выбрали именно рассказ «Лето белого коня»?

- Этот рассказ, который занимает всего 4 страницы, собрал несколько очень важных для меня линий, настолько органично их объединив, что в выборе материала для экранизации не осталось вопросов.

Во-первых, это мечта и безумие, доля которого необходима, чтобы эту мечту воплотить. В каком-то смысле этот фильм для нашей команды - то же самое, что украденная лошадь для героев фильма, мечта, которая воплощается благодаря нашему безумию и смелости: снимать полный метр из пластилина без бюджета, за свой счёт - настоящее безумие.

Фото: Кадр из мультфильма «Сердце мое»

Во-вторых, это мудрость и прощение. Так тонко хозяин лошади поступает с мальчиками, когда случайно встречает их и свою украденную лошадь, что это урок мудрости и великодушия для всех нас.

Фото: Кадр из мультфильма «Сердце мое»

В третьих, линия катастрофы - герои фильма принадлежат семье, пережившей геноцид, и этот бэкграунд, разговоры о старой родине, потери, по сравнению с которыми любые другие потери ничего не значат - всё это вносит в историю совершенно новые смыслы. Именно по этой причине все герои фильма будут говорить на западно-армянском.

- Вы согласны с мнением, что Сароян - недооценный писатель?

- Я с такой точкой зрения никогда не сталкивался. Сароян входил в мою университетскую программу по английскому языку, много издавался при жизни и экранизировался, на русском языке издается и сейчас и, по крайней мере, в русскоязычной среде, в кругу моих друзей пользуется значительным авторитетом.

- Вы поставили цель собрать на Indiegogo 14 000 USD. Хватит ли этой суммы на завершение мультфильма?

- Этой суммы хватит на решение нескольких важных тактических задач, которые существенно приблизят нас к завершению проекта, но конечно, всех расходов она не покроет.

Фото: Кадр из мультфильма «Сердце мое»

Мы хотим, чтобы всё было записано в Армении, чтобы по звуку фильм был близок к документальному. Также сюда войдут работы по композитингу и цветокоррекции, которые тоже являются огромной частью работы над фильмом.

- Сколько средств уже вложено в проект?

- Сложно точно посчитать бюджет, поскольку проект волонтёрский и мы не ведём подробного учета вложенных средств. Но если приблизительно оценивать наши затраты, они составят около $‌ 50 000.

- Если проблема с финансированием будет решена, сколько времени потребуется для завершения работы над фильмом?

- Если все необходимые процессы будут профинансированы, нам понадобится около полутора лет, чтобы получить готовый фильм.

- Какой хронометраж у мультфильма?

- Предварительно хронометраж фильма составит 60 минут.

- Когда вы планируете начать работу непосредственно в Армении и чем могут помочь вам жители Армении, или армянские организации?

- Мы хотим начать работу в Армении в апреле-мае 2019 года. Перед нами стоит целый ряд задач - найти носителей западно-армянского языка, сделать пробы, записать звук в студии, организовать путешествие в регионы Армении, в которых мы сможем записать природные звуковые ландшафты без техногенных шумов. Мы предполагаем, что эта экспедиция продлится около месяца очень плотной работы. Конечно, на всех этих этапах нам понадобится как прямая помощь, так и советы.

Фото: Кадр из мультфильма «Сердце мое»

Я не говорю по-армянски, поэтому серьезной сложностью окажется запись актеров, довольно сложно будет записать точные интонации. Нужно будет консультироваться со специалистами из Армении. Куда поехать, чтобы записывать звуки природы? Вряд-ли кто-то может лучше подсказать направление, чем жители Армении. Наконец, мы бы очень хотели познакомиться с армянскими музыкантами, это могло бы вылиться в интересное творческое сотрудничество.

С Ильей Юдовичем беседовал Ара Тадевосян

***

Предлагаем вниманию наших читателей рассказ Уильяма Сарояна «Лето белого коня».

ЛЕТО БЕЛОГО КОНЯ

(Сборник рассказов «Меня зовут Арам». Издательство «Советакан грох», Ереван, 1980 г. Перевод: Л. Шифферс).

В добрые старые дни, давным-давно, когда мне было девять лет от роду и мир был полон множества великолепных вещей, а жизнь еще была чудесным, упоительным сном, мой кузен Мурад, которого считали сумасшедшим все, кроме меня, явился к нам во двор в четыре часа утра и разбудил меня, постучав в окно моей комнаты.

- Арам, - сказал он.

Я соскочил с кровати и выглянул в окно.

Я не мог поверить своим глазам.

Утро еще не наступило, но было лето, солнце вот-вот должно было выглянуть из-за края земли, и было достаточно светло, чтобы я понял, что не сплю.

Мой кузен Мурад сидел верхом на прекрасном белом коне. Я высунул голову в окно и протер глаза.

- Да, - сказал он по-армянски, - это лошадь. Ты не спишь. Поспеши, если хочешь прокатиться верхом.

Я знал, что мой кузен Мурад умеет наслаждаться жизнью больше, чем кто-либо другой, кто появился когда-нибудь на свет по ошибке, но такому не мог поверить даже я.

Во-первых, самые ранние мои воспоминания были связаны с лошадьми, и моим постоянным страстным желанием было желание ездить верхом.

С этой стороны все было замечательно.

Но, во-вторых, мы были бедны.

И эта другая сторона дела не позволяла мне верить тому, что я видел.

Мы были бедны. У нас не было денег. Бедствовало все наше племя. Все ветви семейства Гарогланянов жили в самой нелепой и удивительной бедности. Откуда брались деньги, чтобы наполнить пищей наши желудки, - этого не знал никто, даже старейшины нашего рода. Однако, что важнее всего, мы славились нашей честностью. Мы славились своей честностью в продолжение чуть ли не одиннадцати столетий, даже когда были богатейшим родом в нашем краю, который нам угодно было считать всей вселенной. Мы были прежде всего горды, затем честны и, сверх того, верили в справедливость. Ни один из нас не мог бы никого обмануть, а тем более обокрасть.

Поэтому, хотя я и видел коня, такого великолепного, хотя и ощущал его запах, такой восхитительный, хотя и слышал его дыхание, такое волнующее, - все же я не мог поверить, во сне или наяву, чтобы конь этот имел какое-либо отношение к моему кузену Мураду, или ко мне, или к кому-нибудь другому из нашей семьи, ибо я знал, что Мурад не мог купить коня, а раз он не мог его купить, то, значит, украл, а этому я верить отказывался.

Вором не мог быть никто из Гарогланянов.

Я вытаращил глаза сначала на Мурада, потом на коня. Было в них обоих какое-то безгрешное спокойствие и лукавство; это меня и привлекало, и отпугивало.

- Мурад, - сказал я, - где ты украл этого коня?

- Прыгай в окно, - сказал он, - если хочешь покататься верхом.

Так оно и было: коня он украл. Тут и толковать было не о чем. Он заехал за мной, чтобы покататься верхом, а там я был волен выбирать, как хочу.

И вот мне показалось, что увести чужого коня, чтобы разок прокатиться верхом, - это не то же самое, что украсть что-нибудь такое вроде денег. Как знать, может быть, это вообще не было кражей. Если бы вы сходили с ума по лошадям так, как мы с Мурадом, для вас это не было бы кражей. Это стало бы кражей, если бы мы попытались продать коня, чего мы, конечно, никогда бы не сделали.

- Погоди, сейчас я оденусь, - оказал я.

- Ладно, - сказал он, - только живо.

Я наспех напялил на себя одежду.

Потом я выскочил из окна во двор и вскарабкался на коня позади кузена Мурада.

В то время мы жили на краю города, на Ореховой улице. Сразу за нашим домом начинались виноградники, фруктовые сады, оросительные канавы и проселочные дороги. Через какие-нибудь три минуты мы были уже на улице Олив, и конь наш пустился рысью. Воздух был свежий дышалось легко. Чувствовать под собой скачущего коня - как замечательно это было! Кузен Мурад, который считался одним из самых сумасшедших в нашей семье запел. Сказать точнее, завопил во все горло.

В каждой семье нет-нет да и проглянет черта сумасшествия, и мой кузен Мурад считался наследственным представителем сумасшедшей прослойки в нашем роду. В этом он уступал только нашему дяде Хосрову, огромному мужчине с могучей головой, черной шапкой волос и самыми большими усами в долине Сан-Хоакин; это был человек такого буйного нрава, такой нетерпеливый, такой раздражительный, что прерывал рычанием любого собеседника:

- Вздор, не беда! Не обращайте внимания!

И это было все, о чем бы ни шла речь. Однажды его родной сын Арак пробежал восемь кварталов до парикмахерской, где он холил свои усищи, чтобы сообщить ему, что в доме пожар. В ответ дядя Хосров приподнялся в кресле и прорычал:

- Вздор, не беда! Не обращайте внимания!

Парикмахер сказал:

- Но ведь мальчик говорит, в вашем доме пожар!

А Хосров прорычал на это:

- Хватит! Не беда, я сказал!

Кузена Мурада считали прямым потомком этого человека, хотя отцом Мурада был Зораб, вполне как раз практичный, земной - и только. Такое встречалось в нашем роду. Человек мог быть родным отцом по духу. Распределение разных характеров в нашем роду было с самого начала прихотливым, затейливым.

Так вот, мы ехали верхом, и кузен Мурад пел. Как будто мы очутились на нашей старой родине, откуда, по словам соседей, происходила наша семья. Мы пустили коня бежать сколько хочет.

Наконец Мурад сказал:

- Слезай. Я хочу покататься один.

- А мне ты дашь поездить одному? - сказал я.

- Это как лошадь захочет, - сказал Мурад. - Слезай.

- Лошадь-то мне позволит, - сказал я.

- Посмотрим, - сказал он. - Не забывай, что я-то умею обращаться с лошадьми.

- Ладно, - сказал я. - Как ты умеешь обращаться. так я тоже умею.

- Будем надеяться, - сказал он. - Ради твоей безопасности. А пока слезай.

- Хорошо, - сказал я. - Но не забудь: ты обещал, что дашь мне покататься одному.

Я соскочил на землю, а Мурад ударил коня пятками и закричал:

- Вперед, пошел!

Конь стал на дыбы, захрапел и бешено пустился вскачь; я никогда не видел ничего чудеснее. Кузен Мурад погнал коня через поле с выгоревшей травой к оросительной канаве, переправился через канаву верхом и минут через пять вернулся весь мокрый.

Всходило солнце.

- Теперь моя очередь, - сказал я.

Кузен Мурад соскочил на землю.

- Садись, - сказал он.

Я вскочил на спину коню, и жуткий, невообразимый страх пробрал меня на минуту. Конь не двигался с места.

- Поддай ему пятками, - сказал Мурад. - Чего ты ждешь? Мы должны вернуть его на место, пока народ не повысыпал из домов.

Я ударил коня пятками в бока. Он опять, как и у Мурада, стал на дыбы и всхрапнул. Потом пустился вскачь. Я не знал, что мне делать. Вместо того чтобы скакать по полю к оросительной канаве, конь устремился через дорогу к винограднику Тиграна Халабяна и запрыгал через кусты винограда. Он успел перепрыгнуть в полдюжины кустов, когда я упал. Потом он поскакал куда-то дальше.

Прибежал кузен Мурад.

- За тебя я не боюсь, - кричал он. - Лошадь нужно поймать, вот что. Ты беги в эту сторону, а я в ту. Если она попадется тебе, будь с ней поласковее. Я буду поблизости.

Я побежал по дороге, а кузен Мурад через поле в оросительной канаве.

Ему понадобилось с полчаса, чтобы найти коня и привести его обратно.

- Скорей, - сказал он, - садись. Весь свет уже на ногах.

- Что же нам теперь делать? - говорю я.

- Ну, - сказал он, - одно из двух: или нужно отвести его на место, или спрятать где-иибудь до завтрашнего утра.

Сказано это было без особого беспокойства, и я понял, что лошадь он спрячет, а не отведет на место. Во всяком случае, не сейчас.

- А где мы ее спрячем?

- Я знаю одно место.

- Давно ты украл эту лошадь?

Меня вдруг осенило, что он уже давно разъезжает верном по утрам и сегодня заехал за мной только потому, что знал, до чего мне хочется покататься.

- Кто говорит, что я украл?

- Ну, а все-таки, когда ты начал ездить верхом по утрам?

- Сегодня в первый раз.

- Это правда?

- Конечно, нет, - сказал он. - Но если мы попадемся, ты должен так говорить. Я вовсе не хочу, чтобы мы с тобой оба оказались лгунами. Тебе известно только то,что мы начали ездить сегодня утром.

- Ладно, - сказал я.

Мы потихоньку отвели коня в сарай на одном заброшенном винограднике, который когда-то был гордостью фермера по фамилии Фетваджян. В сарае было немного овса и люцерны.

Оттуда мы пешком отправились домой.

- Нелегко было, - сказал мой кузен, - так сразу приручить эту лошадь. Сперва она все хотела побегать на свободе, но, как я тебе уже говорил, я знаю секрет, как с ними обращаться. Я могу сделать так, что она захочет делать все, что мне надо. Лошади меня понимают.

- Как это у тебя получается?

- А у меня с ними общий язык.

- Хорошо, а он какой, этот язык?

- Простой и честный, - сказал он.

- Так вот, - говорю я, - я тоже хочу знать, как найти общий язык с лошадьми.

- Ты еще маленький, - сказал он. - Когда тебе будет тринадцать, ты узнаешь, как это делается.

Я пришел домой и с аппетитом позавтракал.

Днем мой дядя Хосров зашел к нам выпкть кофе и выкурить сигарету. Он сидел в гостиной, потягивая кофе, покуривая сигарету и вспоминал нашу старую родину. Потом пришел новый гость, фермер по имени Джон Байро, ассириец, который от тоски одиночества выучился говорить по-армянски. Моя мать поднесла одинокому гостю кофе и табаку, он свернул сигарету, закурил, попил кофе и наконец, печально вздыхая, сказал:

- Моя белая лошадь, которую угнали прошлый месяц, до сих пор пропадает. Это просто невероятно. Дядя Хосров ужасно рассердился и закричал:

- Вздор, не беда! Не обращайте внимания! Что значит потерять какую-то лошадь? Ведь мы все потеряли родину! Что вы тут плачетесь по поводу лошади!

- Хорошо вам говорить, городскому жителю, - сказал Джон Байро, - а как быть мне с моим шарабаном? Что толку от шарабана без лошади?

- Не обращайте внимания! - орал дядя Хосров.

- Я прошел пешком десять миль, чтобы добраться сюда, - сказал Джон Байро.

- На то у вас ноги! - кричал дядя Хосров.

- Левая нога у меня больная.

- Не обращайте внимания!

- Лошадь стоила мне шестьдесят долларов, - сказал фермер.

- Плевать мне на деньги, - сказал дядя Хосров.

Он встал и гордо вышел, хлопнув дверью.

Мама стала объяснять.

- У него такое нежное сердце, - сказала она. - Это просто оттого, что у него тоска по родине, а сам он такой большой мужчина.

Фермер ушел, а я побежал со всех ног к моему кузену Мураду.

Он сидел под персиковым деревом, пробуя выправить поврежденное крыло у молодой малиновки, которая не могла летать. Он о чем-то разговаривал с птицей.

- Что случилось? - спросил он.

- Фермер, Джон Байро, - сказал я. - Он пришел к нам в гости. Ему нужна его лошадь. Ты держишь ее целый месяц. Ты должен мне обещать, что не отдашь ее обратно, пока я не выучусь ездить верхом.

- Тебе понадобится целый год, чтобы выучиться.

- А почему бы нам не продержать ее год? Мурад вскочил на ноги.

- Что? - зарычал он. - Ты хочешь, чтобы один из семейства Гарогланянов стал вором? Лошадь нужно вернуть ее законному владельцу.

- А когда?

- Самое большее через полгода, - сказал Мурад.

Он подбросил птицу в воздух. Птичка старалась изо всех сил, раза два чуть было не упала, но вот наконец выровнялась и полетела стрелой.

Каждый день рано поутру в течение двух недель мы с Мурадом выводили коня из сарая на заброшенном винограднике, где мы его прятали, и ездили верхом; и каждый раз, когда наступал мой черед, конь скакал через виноградные кусты и низкорослые деревья, сбрасывал меня и убегал. Все-таки я надеялся со временем выучиться ездить верхом так, как ездил мой кузен.

Однажды утром по пути к заброшенному винограднику мы наткнулись на фермера Джона Байро, который направлялся в город по делам.

- Дай-ка я с ним поговорю, - сказал Мурад. - Я знаю секрет, как обращаться с фермерами.

- Доброе утро, Джон Байро, - сказал кузен Мурад фермеру.

Фермер жадно разглядывал коня.

- Доброе утро, сыночки моих друзей, - сказал он. - Как зовут вашу лошадку?

- «Сердце мое», - сказал кузен Мурад по-армянски.

- Чудесное имя, - сказал Джон Байро, - и лошадка такая - ну, просто прелесть. Я бы поклялся, что эту лошадь увели у меня несколько недель назад. Вы мне позволите взглянуть на ее зубы?

- Сделайте одолжение, - сказал Мурад.

Фермер заглянул лошади в зубы.

- Точка в точку, - сказал он. - Я бы поклялся, что эта лошадь моя, не знай я ваших родителей. Ваше семейство славится честностью, я это отлично знаю. И все же эта лошадь точь-в-точь как моя. Человек подозрительный скорей бы поверил глазам, чем сердцу. До свидания, мои юные друзья.

- До свидания, Джон Байро, - сказал Мурад.

На следующий день рано утром мы отвели коня на виноградник Джона Байро и поставили его в конюшню.

Собаки следовали за нами, не издавая ни звука.

- Собаки, - шепнул я кузену. - Я думал, что они будут лаять.

- Только не на меня, - сказал он. - Я знаю секрет, как обращаться с собаками.

Мурад обнял коня обеими руками, прижался носом к его храпу, потрепал по шее, и мы ушли.

В тот же день Джон Байро приехал к нам в своем шарабане и показал моей матери лошадь, которую у него увели и вернули.

- Не знаю, что и думать, - сказал он. - Лошадь стала еще сильней. И нравом добрее. Благодарение богу!

Тут дядя Хосров, который был в гостиной, рассердился и закричал:

- Потише, мой друг, потише! Лошадь ваша вернулась - и все. Не обращайте внимания!