Интервью Медиамакс с вице-президентом Twitter Раффи Крикоряном

- Раффи, Вы выступали в Ереване с лекциями и семинарами, организованными центром ТУМО. Как Вы думаете, несмотря на географические и геополитические проблемы, у Армении есть шанс в сфере технологий?

- Я абсолютно в этом уверен. Полагаю, что технологическое пространство по определению децентрализовано: мы работаем над коммуникациями, а они повсеместны.

- Не секрет, что США и Силиконовая долина очень привлекательны для разработчиков и инженеров. Что можно сделать для того, чтобы специалисты не перебирались в США, а оставались и разрабатывали свой продукт в Армении?

- Конечно, легко желать переехать в Соединенные Штаты, где я буду платить вам определенную сумму денег за то, что вы продуктивно работаете на меня. Думаю, я нахожусь в уникальной ситуации, в которой могу позволить себе много платить. Тем не менее, полагаю, что можно добиться больших успехов и в Армении.

Вы слышите это все время - люди переезжают в Силиконовую долину, а потом через несколько лет уезжают оттуда, потому что там одновременно и есть и нет множество возможностей. Есть, потому что там миллионы стартапов и нет, потому что в крупных компаниях уже работает множество людей и пробиться туда очень сложно.

В Армении люди хотят оставаться ближе к своим семьям, им нравится их образ жизни, так что если мы сможем сфокусироваться на том, чтобы заставить географию «исчезнуть», а для этого есть интернет, то, конечно, есть шанс, что люди останутся и не будут искать причин для переезда.

- Что Вы чувствуете, будучи в Армении? У Вас есть ощущение того, что это Ваша историческая родина?

- Прошлой ночью я как раз говорил об том с женой (она британка). Я сказал, что у меня странное сочетание чувств: я одновременно ощущаю свою принадлежность к Армении и не ощущаю.

Я живу не в Лос-Анжелесе или в Бостоне, где есть большие армянские общины. Я работаю в Сан-Франциско, а моя семья живет в Питтсбурге, Пенсильвания. Тем не менее, я приехал в Армению и вижу, что здесь люди выглядят также, как я, говорят, как я (я говорю по-армянски не очень хорошо, но все понимаю). Здесь все немного странным образом кажется знакомым.

Будучи ребенком, я каждую пятницу ходил в армянскую школу, изучал историю, культуру и армянское наследие. Я американский гражданин, но осознаю, что являюсь носителем армянского наследия.

- Как Вы думаете, технологии, социальные сети, Twitter делают этот мир лучше?

- Думаю, есть множество вызовов, и мы находимся в процессе изменения мира. Я могу говорить только от имени Twitter, и думаю, что задачей Twitter является демократизация способов общения. Кто-то сказал однажды, что Twitter выравнивает пейзаж: размывает все здания и границы, и я могу видеть всех, с кем я говорю, и писать, что хочу. Полагаю, это хорошо, когда никто не может запретить что-либо говорить и, наоборот, каждый человек имеет право говорить все, что он хочет. В этом смысле, думаю, что Twitter действительно делает мир лучше.

Люди сегодня критикуют Google Glass, называя это вторжением в частную жизнь, но 20 лет назад люди говорили, что «сотовые телефоны могут уничтожить все», а в 1800-х годах были статьи о том, как телеграф уничтожит мир. У технологий есть очевидный эффект воздействия на общество, но, в целом, конечно, существует много способов, когда технологии могут сделать мир хуже, к примеру, ядерное оружие.

Те принципы и логика,  по которым работают социальные медиа, за исключением инцидентов наподобие кражи информации и хакерских взломов, делают мир лучше. Я больше связан с моими друзьями благодаря Facebook и посредством Twitter я могу слышать, о чем говорит мир.

- Многие говорят, что передовые технологии меняют суть человеческого общения. Люди больше не разговаривают друг с другом – они «видят» друг друга в Facebook или в Twitter и не испытывают более необходимости в реальных встречах и разговорах. Что Вы скажите об этом? 

- Это совершенно не так. Моя лучшая подруга живет в Сиэттле, и я вижу ее, если повезет, три раза в год. Благодаря соцсетям у меня есть примерное представление о том, как у нее дела, поэтому, когда нам удается встретиться, мы просто говорим о настоящем и не тратим время на то, чтобы выяснить, что мы делали с момент прошлой встречи.

- Есть также мнение, что сам термин «друг», используемый в Facebook, искажает реальное значение дружбы.

- Действительно, Facebook и другие, не хочу винить в этом только Facebook, злоупотребляют термином «друг». Думаю, что если я говорю с умным человеком, то он знает, в чем разница между реальным другом и «другом» в Facebook. Мы просто используем одно и то же слово, и да, это частично умаляет его значение.

Говорят, эскимосы используют 64 слова для обозначения льда, а мы просто говорим «лед». Думаю, что пока мы осознаем это, мы можем справиться с этим.

- Вы можете провести день без мобильного устройства или интернета?

- Я бы с удовольствием провел день без мобильного телефона или интернета. Моя жена заставляет меня делать это всякий раз, когда мы едем отдыхать. Это абсолютно возможно, и необходимо периодически так поступать. Люди слишком связаны друг с другом разными нитями, и думаю, что они должны отдавать приоритет качеству общения над количеством.

- Существует много беспокойства по поводу конфиденциальности. Как вы думаете, можно найти какой-то баланс, или же, регистрируясь в Facebook или Twitter человек «по умолчанию» признает, что его  личная жизнь и конфиденциальность отныне не будут полноценными?

- Люди порой не понимают, что когда они высказываются в Facebook или Twitter, эта информация утекает в мир. Думаю, мы должны дать людям лучшее понимание того, как взаимодействовать в этом новом потоке информации. То же самое происходило с мобильными телефонами и электронной почтой. Помните, люди говорили, «не нажимайте кнопку «ответить всем»» в электронной почте? То же самое происходит и с социальными медиа. Мы просто должны убедиться в том, что общество действительно знает, как использовать их должным образом.

- Другое беспокойство касается того, что люди не читают книг, так как знают, что могут найти краткое описание практически любой темы в Википедии.

- Думаю, главным вопросом является вопрос любви и тяги к новым знаниям. Мои родители привили мне в юном возрасте любовь к познанию нового – вне зависимости от того, буду ли я познавать это из книг, интернета, или чего-то еще. Мы должны убедиться, что прививаем любовь к учебе, а затем адаптироваться к тому, что мир меняется. Люди, у которых есть страсть к учебе, захотят читать определенные вещи.

Они могут не хотеть читать столько, сколько прежние поколения, и, может быть, это нехорошо, но я принципиально не согласен с тем, когда говорят: «люди перестали читать, потому что их намерения снижаются» или что-то в этом духе.

- 10-15 лет назад президенты и премьер-министры считались самыми влиятельными людьми на земле. Сегодня многие могут сказать, что вице-президент Twitter - один из самых влиятельных людей в мире. Было много разговоров о том, что Twitter, к примеру, был одним из главных компонентов «Арабской весны». Вы сами считаете себя влиятельным человеком в современном мире?

- Я не думаю о себе как о влиятельном человеке. Но когда люди спрашивают меня -люблю ли я работать в Twitter или когда меня просят поговорить с инженерами, которые хотят работать у нас, я говорю им, что Twitter удивителен по двум причинам.

Во-первых, мы решаем одну из самых сложных технических проблем в мире - создать платформу, где весь мир разговаривает в режиме реального времени, невероятно трудно. Моя работа, насколько я понимаю, никогда не будет сделана до конца. Во-вторых, мы работаем над разработкой продукта, который затрагивает весь мир - менять мир, менять мышление людей, свергать правительства, праздновать выборы, объединять людей в борьбе против стихийных бедствий, выигрывать Олимпиаду или Кубок мира.

Чувствую ли я, что являюсь одним из самых влиятельных людей в мире? Нет, но я думаю, что ответственность моей команды заключается в том, что она запустила одну из самых важных платформ на планете. Мы должны дать миру Twitter, который всегда на высоте, всегда доступен и делает общение более демократичным. Это наша работа, и мы чувствуем ответственность за нее. Я не думаю об этом как о власти, я предпочитаю рассматривать это в категориях ответственности.

C Раффи Крикоряном беседовал Ара Тадевосян

Перевод на русский – Арам Араратян