Контент-анализ значительной части армянских аналитических текстов по внешней политике показывает, что термин «геополитика» употребляется с постоянной частотой. Многие мои коллеги по научной и политологической стезе выражают уверенность в том, что армянская школа политической мысли чересчур сильно зациклена на геополитике, что не позволяет провести комплексный анализ столь сложных элементов, как государство и национальные интересы. В рамках данного очерка я бы хотел развить тезисы, заложенные в предыдущей работе под названием «Без права на ошибку, или совесть политического армянина», и попытаться через философию геополитики определить жизненно важные государственные интересы армянской нации. Именно от решения этой задачи зависит будущее новых поколений, которым предстоит строить глобальный и конкурентоспособный армянский мир. 

Прежде определим, что такое геополитика и в чем заключаются ее сущностные особенности. Каждая из национальных школ – британская, американская, немецкая, русская - дают разные определения, исходя из собственных представлений о мире, природе и человечестве. В какой-то мере классическим считается определение, данное в немецком журнале «Zeitschrift fuer Geopolitik», который был основан немецким географом и социологом Карлом Хаусхофером. Он считал, что геополитика – это наука об отношениях земли и политических процессов. Иными словами, речь идет о географическом разуме государства. Его возникновение шло в русле географического детерменизма, основанного на признании того, что местоположение страны, климатические условия, близость и отдаленность к воде (моря, океаны) и естественные природные ресурсы определяют характер нации и ложатся в основу цивилизационного, политического, социального и экономического развития государства. 

Британский геополитик Хелфорд Маккиндер писал, что народ, не способный познать свой географический характер, обеспечен на безуспешные вечные поиски своего места и предназначения. Чтобы государство обрело географический разум для решения сверхзадач будущего, оно должно четко структурировать свое прошлое и настоящее. Первое, с чем нам необходимо разобраться, – это пространство, которое определяет физический жизненный ареал нации.

Наш этнос родился в пределах Армянского Нагорья и по мере своего взросления распространился на обширных территориях Ближнего Востока и Малой Азии. Позже этот  физический ареал принял политическую форму в виде крупной империи – Великой Армении. Ее географический и политический мозг был сконструирован гармоничным балансом суши и воды (Каспийское, Черное и Средиземное моря). Неудивительно, что лишившись одного из этих компонентов – воды – мы стали значительно слабее, и наш общенациональный политический характер стал претерпевать существенные изменения.

Именно территория Великой Армении должна восприниматься как метафизический символ жизненно-пространственных интересов нашей нации. Для обеспечения физической безопасности армянского этноса эти земли должны либо находиться под нашим непосредственным контролем либо как минимум управляться дружественно настроенными силами. Главная угроза исходит из наших исторических восточных границ, где под воздействием внешних сил было образовано искусственное государственное образование, с которым мы определенное время сосуществовали в рамках единой политической наднациональной социал-коммунистической имперской иерархии. С распадом этой надслойки возникло независимое азербайджанское государство, географический разум которого сформировался в результате военного поражения от армянской стороны. Положение усугубляется также тем, что факт территориальных потерь стал основным компонентом их общенационального строительства. Теперь армянский этнос рассматривается в качестве врага, на противопоставлении которому они формируют собственную идентичность.

Сложилась крайне опасная ситуация, когда армянская фамилия становится барьером для посещения страны, а убийство армянина является актом патриотизма и героизма. В подобной конфигурации желание найти мирное решение конфликта абсолютно нереалистично, ибо противник запрограммирован на получение максимальных дивидендов за счет жизненно важных интересов нашей нации и государственности. На данный момент я вижу лишь одну опцию – усмирение и принуждение к миру. Для этого мы должны отказаться от концепции оборонительной политики и перейти к наступательной. Армянская нация уже пошла на глобальный компромисс, признав право на физическое существование иного территориального образования на своем естественном цивилизационно-историческом ареале. Геополитика запрещает нам идти на какие-либо политические и уж тем более географические уступки. Нужно очень четко понять, что  речь идет не просто о физической единице (город, село, район), а об элементах нашего жизненного пространства.

В данном контексте крайне необходимо сделать смелый и важный шаг - соединить Армению и Арцах в единый политический формат. Необязательно, чтобы этот формат был создан путем резкого официального признания со стороны Еревана - субъекта международного права (хотя и этот этап неизбежен). Имеется не менее эффективный метод – заключение соглашения между условными лидерами двух армянских государств, в котором будут отражены единые общенациональные подходы по всем спорным вопросам. С одной стороны, это оставит Армении поле для дипломатических маневров, с другой, станет сигналом о наших серьезных намерениях в случае агрессивных действий соседней страны. Фундаментально мы должны признать одну простую истину: нет и не может быть ереванской или степанакертской позиции, должна быть единая глобальная армянская позиция, ибо это часть нашей общей цивилизационной колыбели.

Другая задача, которую нам ставит геополитика пространства – нейтрализация угрозы со стороны Нахиджевана, который также был передан нашему противнику внешними центрами. Философия наступательной политики предполагает наличие ресурсной базы, которая позволит перегруппировать общенациональный потенциал. В краткосрочный период необходимо создать условия под концепцию «военно-стратегической репатриации». Более 75% этноса находится за пределами своего государственного суверен. В первую очередь, именно их качественно-количественные возможности должны быть заложены в основу реальной политики. Репатриация с целью прохождения военной службы должна стать основой государственной философией, которая превращает военный класс в бессмертную национальную элиту. При правильном подходе и с учетом международного опыта (США, Израиль) мы можем в сжатые сроки увеличить свое воинство. Мобилизация должна затронуть абсолютно все слои армянского мира: от фермеров до бизнесменов.

У нас имеются возможности в разных направлениях: от сбора больших денежных средств для тотального материально-технического укрепления государства до международного лоббинга своих интересов во всех частях земного шара. После нейтрализации азербайджанской угрозы мы должны перейти к следующему шагу – превращению Армении и ее пространства в доминирующий региональный геополитический фактор. Это не вопрос чрезмерных амбиций, а объективная необходимость, ибо специфика нашего географического ареала предполагает укрепление одних стран и наций за счет «политического пожирания» других. Немецкий философ-геополитик Фридрих Ратцель отмечал, что  каждое государство и народ должны иметь свою «пространственную концепцию» - идею о возможных пределах своих территориальных владений. Он подчеркивал, что упадок государства является результатом слабеющей «наступательной пространственной концепции» и тускнеющего «пространственного чувства», приводящего к «пространственному сжатию» (контракция). Подобное сжатие, по мнению ученого, возникает из-за  провальной реализации национальных интересов, сопровождающейся снижением геополитического статуса государства и глобального имиджа нации.

Наступательная концепция имеет два рациональных аспекта: расширение национального влияния и приумножение государственной мощи. Для этого необходимы не столько материальные, сколько метафизические данные – национальный темперамент, вера в себя и сила духа. Шведский геополитик Рудольф Челен считал, что именно этими категориями предопределяется не только возможность государственного пространственного расширения, но и цивилизационного. Поскольку историческая судьба любого государства определяется особенностями его пространственно-временного континуума, то широта наступательной «пространственной политики» будет определяться временной ритмикой, избираемой нацией и государством. Хаусхофер писал, что чем более активную временную ритмику выбирает государство, тем выше вероятность успеха пространственной политики – от укрепления до расширения. В целом геополитики сходятся во мнении, что подобная закономерность проявляется как в традиционном (цикличный тип социального времени), так и в западном (линейно-кумулятивное время) обществах.

Граница – это не мертвый и не постоянный элемент. Ратцель называет ее периферийным органом государства, который служит свидетельством роста, силы и слабости государственного и национального организма. У народа всегда должно быть понимание реальной границы, которая оформлена здесь и сейчас. Однако необходимо и наличие метафизического «чувства границы», которое отражает общенациональные геополитические амбиции. Всеармянское «чувство границы» как минимум включает исторические территории Западной Армении и Киликии. Во временном промежутке сохранность этого чувства зависит от того, как поколения передают друг другу историческую память. Наша проблема заключается в том, что «чувство границы» хранит классическая западноармянская община, которая находится за пределами армянского государственного суверена.  

Сегодня мы лишены значительной части своего физического территориального пространства, но это не должно лишать нас исторической памяти, которая нужна для создания «пространства амбиций» у следующих поколений. Уже сейчас мы имеем армянский евразийский и армянский атлантический геополитические ресурсы. Мы должны арменизировать геополитику (создать свою школу политической мысли), принимая во внимание наличие 4 млн этнического ресурса на евразийском континенте, из которых 2 млн находятся в пределах хартлэнда. В то же время имеется почти 2 млн этнических армян, которые несколько поколений живут в атлантическом мире – США, Канаде и странах Латинской Америки. Армянский Атлантизм и Армянское Евразийство должны не противопоставляться, а дополнять друг друга, направляя всю энергетику в тело армянской государственности. Наш геостратегический интерес сверхдолгосрочного характера также заключается в том, чтобы цивилизационно и религиозно близкие к нам православная Россия, консервативная часть католической Европы и евангелистская Америка стали естественными союзниками армянского мира. Возможности этих сил можно направить на сдерживание противников, мечтающих увидеть армянское государство в руинах. 

Арег Галстян – кандидат исторических наук, постоянный автор/эксперт журналов The National Interest, Forbes, The Hill и The American Thinker.

Высказанные в колонке мысли принадлежат автору и могут не совпадать с точкой зрения Медиамакс.