В 2000 году в возрасте 67 лет ушел из жизни бывший начальник штаба Армии Обороны НКР Анатолий Зиневич.

В далеком августе 1996 года я попытался «нарисовать» «портрет» Зиневича в статье «Однажды русский генерал» в газете «Время».

***

До встречи с Зиневичем я слышал немало противоречивых мнений о нем. Одни называют его агентом ГРУ в карабахской армии, другие - обыкновенным наемником, третьи - бессеребреником, оставшимся воевать на чужой земле.

В этой поездке в Карабах с нами были журналисты из Голландии – репортер Саша Малько и фотокорреспондент Лео Эркен, имеющие богатый опыт работы в горячих точках - от Абхазии до Боснии. Встреча с русским генералом, воюющим на армянской земле, попятно, интриговала их гораздо больше, чем меня. Впрочем, как и следовало ожидать, наши мнения по возвращении оказались диаметрально противоположными.

Анатолий Зиневич принял нас с легкой ухмылкой и заметной долей скептицизма. Карабахские военачальники относятся к журналистам довольно иронично, и Зиневич - не исключение.

Анатолий Владимирович Зиневич родился в 1932 году на Украине. В 50-ом окончил Дальневосточное танковое училище, затем - Военную академию имени Фрунзе и Академические курсы высшего руководящего состава ВС СССР. В 76-77 годах – советник командующего Северным округам Сомали, следующие полгода вновь советник, но уже в Эфиопии. Пять лет воевал в Афганистане. В звании полковника с 1983 по 1986 год был начальником оперативного отдела 40-й армии.

В Афганистане Зиневич воевал вместе с сыном, которого там серьезно ранило. Не удалось избежать ранений, правда, не столь серьезных и Анатолию Владимировичу – однажды полоснуло осколками мины по ногам. Душманы трижды сбивали вертолет, в котором находился Зиневич. Смеется: «Первый слог моей фамилии странно совпадает с названиями и словами тех мест, где я воевал. Наш вертолет в Афганистане сбили над селом, которое называлось Зинья. А в Карабахе говорят, что слова «зин», «зенк» очень подходят к моей фамилии».

Зиневич нехотя отвечает на вопрос, как же он попал в Карабах. Точнее, так он реагирует на пафос, который, хочешь-не хочешь, содержится в вопросе.

- Служил я в Ереване: в середине 1992 года меня пригласил в Армению в качестве советника по военным вопросам министр обороны Вазген Саркисян  Я приехал с Саркисяном в Карабах, когда там были обстрелы, бомбежки, толпы беженцев из Мардакерта.

Генералу явно не по душе тот героический ореол, который пытаются ему навязать. То, что он приезжал на три дня, которые длятся уже четвертый год, для него нормально.

-  Вы просто не видели лиц тех беженцев - страшное было время. Но без паники, только растерянность, переходящая в безысходность. Азербайджанская армия выходила на рубеж Сарсангского водохранилища, Лачинскнй коридор был под угрозой. Ну и попросил я у Вазгена три дня, чтобы разобраться... А потом дрогнуло во мне что-то, непонятное произошло.

Зиневич говорит о  Вазгене Саркисяне с большой любовью, порой отеческой. Когда узнал об автокатастрофе, в которую попал Саркисян, он поначалу забеспокоился, потом уверенно сказал: «Ничего страшного, этот здоровяк все выдюжит».

Поначалу к Зиневичу относились как к чужаку. Но поняв, что имеют дело с профессионалом, приняли за своего. Сегодня в карабахской армии Зиневича называют не иначе как «Дед».

В день нашего приезда в Карабах Саша Малько, наслышанный об успехах карабахской армии от армян, сказал, что было бы неплохо поговорить об этой армии с русским военным...

-  Да, я самый преданный Армении армянин, - рассмеялся Зиневич. - А зачем вам знать численность нашей армии? Ну ладно, могу сказать: в ней более двух десятков тысяч человек. Армия боеспособная и что самое главное  -  управляемая. Тем не  менее, ей необходимо учиться,  переварить прошлые победы  и неудачи, строить свою военную  политику. Дополнительные задачи создает нехватка своих военных   кадров.

Зиневич говорит о карабахской армии сдержанно, а порой, как это ни странно, скептически. Но скоро понимаешь, что, приехав тогда, в самый разгар войны, он был ошеломлен духом и стойкостью этого народа. А сегодня он уже не может позволить себе впадать в эйфорию.

- Не перестаю удивляться смелости этих людей. Надежная армия: порой она решала такие задачи, которые не поддавались никаким аналитическим расчетам. Я человек, который в принципе успел навоеваться за свою жизнь, порой удивлялся, что так вообще можно воевать. Конечно, нельзя не учитывать и фактор неподготовленности противника, его неумение вести бой, что также в ряде случаев поднимало дух наших солдат и уверенность в своих силах. Редко какие армии становились таким путем.

Зиневич, оставляющий впечатление добродушного и спокойного человека, бывает порой резок и по-военному жесток. В один из дней мы поехали на передовые позиции - туда, где расстояние между сторонами – чуть менее километра. А вечером того же дня узнали, что через несколько часов после нашего отъезда на том посту азербайджанским снайпером был убит карабахский солдат. Война продолжается, на этот раз – исподтишка. За те несколько дней, что мы были в Карабахе, около десяти человек подорвались на минах и были убиты снайперами. Узнав о случившемся, Зиневич на мгновение нахмурился, а потом сказал: «Пошлю завтра на тот участок наших снайперов, пусть поработают». Произнес он это так буднично, словно посылал кого-то в ларек за спичками. Ненавидит Зиневич и любые аналогии с Чечней: всякий журналист, приезжающий в Карабах, просит познакомить его с «полевыми командирами» и в ответ натыкается на холодный ответ: «У нас регулярная армия, которой командует Самвел Бабаян, и ему всецело подчиняются   командиры оборонительных районов». А когда мы возвращались из разрушенного Агдама, Саша Малько неосторожно сказал что-то о варварстве. Зиневич резко повернулся:. «Это война. Что посеешь, то и пожнешь. И нечего распускать нюни»...

В кабинетах у всех карабахских командиров висит портрет Монте Мелконяна. У Зиневича рядом с ним весьма гармонично соседствует небольшой бюст маршала Жукова.

В Степанакерте мы были приглашены в гости к Мише Дадамяну, сыну известного в прошлом депутата Верховного Совета СССР Бориса Дадамяна. Миша – интеллигентнейший человек, отец троих детей, кажется настолько далеким от оружия и войны, что с трудом верится: когда отступать было уже некуда, он пошел воевать. Как потом отзывался его командир, делал он это очень и очень неплохо. Зиневич беззлобно подшучивает над Мишей: «Вот папаша его развалил Союз, а теперь у меня помидоры солит». Выясняется, что Борис Дадамям руководит сегодня консервным заводом, в основном работающим на нужды армии. Зиневич скучает по Союзу, по раз и навсегда утерянному единству. Отвечая на вопрос голландца, Анатолий Владимирович говорит:

-Все приезжающие сюда российские политики ведут себя так, словно приехали в тypпоездку. А в Карабахе между тем хорошие прорусские настроения, в русских здесь видят сильного гаранта. Сам я считаю Карабах самой юго-восточной точкой России. Как взрослый человек, я могу сказать, что игры вокруг Карабаха - на грани фола, рано или поздно они приведут к неприятностям. Что касается вопроса о территориях, то пусть об этом политики договариваются. Хотя те, кто сидит в Москве или Нью-Йорке, не представляют, что значит для Карабаха Шуши или Лачин, и ломают из-за этого копья. А те, кто придет сюда с югославским вариантом, здесь и останутся: этот народ другой по характеру. Или спорит, что можно давать Карабаху, а что нельзя. Подобная постановка вопроса непонятна: не надо давать, поезд уже ушел, здесь уже взяли. Во всяком случае, как русский человек, я скажу, что в ближайшие 200 лет эти два народа вместе здесь жить не будут. Слишком много крови пролито.

Зиневич ни разу не высказался пренебрежительно о своих «коллегах» из азербайджанской армии. Зато об афганских и чеченских наемниках он говорит почти брезгливо:

- С афганцами я встречался в районе Физули в марте-апреле 94 года. Эти, из Северного Афганистана, в боевом плане ничего из себя не представляют. Вот были вояки в Афганистане, в Кандагаре. А тут – просто бандиты, стреляют только из-за угла. ... Шамиль Басаев воевал с нами в Агдаме. Если бы мы знали, что впоследствии он сыграет такую трагическую для России роль, мы бы плюнули на все эти коридоры и накрыли бы их. Он со своей группой ушел у нас из-под носа, у нас были радиоперехваты его переговоров по рации - так он буквально умолял прислать подмогу Потом признался, что в Карабаха воевать нецелесообразно: азербайджанцы не умеют, а армян не победишь.

А война в Карабахе действительно не закончилась, во всяком случае, в сознании людей. Когда мы пришли прощаться с Зиневичем, он был как-то взволнован. Оказалось, что одна из собравшихся над городом грозовых туч сильно пророкотала, а Зиневичу почудился гул истребителя. «В голове тут же мелькнуло: как же ПВО могло пропустить? Выбегаю к дежурному, а его нет. Ну, думаю, все... Оказалось, гром». Да, войны здесь ждут каждый день и каждый час.

Чувствуется, Зиневич устал за эти годы, морально и физически устал. Не уезжает тем не менее...

- Доволен ли я? Нет, конечно. Был бы доволен, давно уехал бы, но ведь у каждого человека помимо самолюбия и гордости есть еще и долг перед самим собой. Знаете, за эти четыре года не было еще случая, чтобы хоть на пару часов я остался наедине с собой. Хотелось бы, конечно, взять удочку, поехать на Сарсанг и сидеть отключившись. Но сейчас не до этою.

В гостях у Миши Дадамяна засиделись допоздна. Пили все, кроме Зиневича. «Наш хлеб, наши дети, наша земля», - говорил генерал, а у самого в глазах были слезы. Скучает «Дед» по России, по семье, которую не видит годами. Но Карабах не стал для него суррогатом родины, он стал второй родиной. Каждый вправе воспринимать Зиневича по-своему. Саша Малько, журналист из Голландии, говорит, что генерал искусно играет. Многие в Ереване считают его банальным наемником. Но все мы, рассуждающие так или иначе, едем и возвращаемся из Карабаха, а Зиневич остается со своей, как он выразился, «собачьей преданностью» чужому народу, ставшему своим. Поднимаемся из-за стола. Говорю Зиневичу: «Вы – наш, понимаете, что я хочу сказать?». «Дед» грустно улыбнулся и сказал: «Спасибо, сынок». А потом опять стал сдержанным Зиневичем и похлопал меня по плечу: мол, нормально все...

Ара Тадевосян - директор Медиамакс.