«Если потеряем Арцах, перевернем последнюю страницу своей истории»

                                                                                     Монте Мелконян 

Развал Советской Империи, спроворцировавший большой геополитический взрыв, вернул многим странам и народам очередной шанс на поиск собственного цивилизационного «я». Примеры подобных исторических процессов  показывают, что у малых стран и народов имеется ограниченное время на то, чтобы доказать свою состоятельность в качестве самостоятельного субъекта жизнедеятельности. Согласно теориям видных ученых-геополитиков (Ратцель, Хаусхофер, Челен), империя сформирована из нескольких взаимозависимых и взаимодополняемых пространственных кругов, где периферейные части в той или иной форме находятся в подчинении центра (сердцевина). Классический распад империи, как правило, означает слом иерархии подчинения, когда отдельные объекты внутри «периферийных кругов» становятся  самостоятельными субъектами с собственными интересами, которые могут идти вразрез с представлениями бывшего центра. Однако природа империи такова, что по мере усиления и укрепления ресурсной базы «сердцевина» всегда стремится воссоздать привычную для себя конструкцию. Немецкий ученый Фридрих Ратцель называет это явление «пространственной памятью», которая формирует определенный алгоритм «пространственного восприятия» и «пространственных действий». 

Именно это восприятие могло заставить Соединенные Штаты перейти «красные линии» во время кубинского кризиса 1962 года (размещение советских ядерных ракет на Кубе – 780 км. от штата Флорида). Во время экстренного заседания Совета безопасности президент Джон Кеннеди недвусмысленно заявил, что Америка не потерпит «советских ракет» на своем «заднем дворе» (термин, который как нельзя лучше описывал геополитическое отношение и восприятие Америки). Аналогичным образом Советы относились к странам восточного блока, поэтому нынешняя Россия – сердцевина той империи – воспринимает развертывание западной военной инфраструктуры в Польше, Румынии и странах Прибалтики как угрозу своей национальной безопасности. 

Восстановление прежних границ исходит не столько из соображений возвращения прежних физических границ, сколько из необходимости установления предсказуемых красных линий. Пуэрто-Рико, где верховная власть принадлежит Конгрессу США, будет более предсказуемой с точки зрения американских «пространственных интересов»,  нежели в качестве целостного независимого субъекта. Точно также Северный Кипр под  протекторатом Анкары дает больше гарантий безопасности местному турецкому населению и сохранению своего геостратегического влияния на острове в борьбе с Грецией - своим политическим и цивилизационным притивником. 

Грузия и Украина, открыто идущие из евразийского мира в атлантический, c точки зрения интересов России представляют собой постоянную опасность. И проблема не только в потенциальном размещении на этих территориях военных баз, но и в распространении противоположных концептов, идей и нарративов. Стирание традиционных атрибутов влияния приводит к уничтожению фундамента, на основе которого действуют взаимоотношения «сердцевины» с периферийными кругами. Центр начинает проигрывать не только в момент размещения условных враждебных систем ПРО, а когда становится очевидным, что английский язык начинает вытеснять русский и будущие управленцы этих стран готовятся не в МГУ, а в Гарварде. В конечном счете «сердцевине» приходится считаться с реалиями и пытаться налаживать диалог, но при пересечении «красных линий» государства периферийных кругов вынуждены выплачивать геополитические штрафы, объем которых определяется степенью нарушений. После Третьей Пунической войны Римский Сенат постановил уничтожить Карфаген, за восстание и нападение на французских солдат Наполеон Бонапарт сравнял Мадрид с землей, сотрудничество пятнадцати индейских кланов и испанцев с британцами во время войны 1812 года привело к тому, что президент Монро начал процесс по включению Флориды (откуда шла испанская угроза) в состав США, а будущий лидер страны Эндрю Джексон депортировал и уничтожил многие коренные племена.

Имеются и более свежие примеры «пространственного реагирования»: Япония до сих пор в разных формах расплачивается с США за Перл-Харбор, Грузия за войну 2008 года лишилась Абхазии и Южной Осетии, а одним из следствий украинского кризиса стало присоединение Крыма к России. При этом имеются позитивные кейсы. Ирландии удалось стать самостоятельным от Британии политическим фактором, Польше удается вести разноуровневую стратегическую игру, лоббируя свои прагматичные интересы через двусторонние (США) и многосторонние форматы (НАТО, ЕС), а Израиль, появившийся в результате выкупа мандата на Палестину и политической поддержки советских властей, сумел за сорок лет стать высомым фактором региональной и глобальной политики, искуссно маневрируя между Западом и Востоком. Но даже таким игрокам приходится нести определенные издержки: проблема Ольстера у ирландцев, Иерусалима и Западного Берега у израильтян. Лидеры этих стран и наций осознают, что необходимо постоянно поддерживать себя в близкой к идеальному геополитической форме, ведь любое проявление слабости, наивности или доверия приведет к необратимым последствиям. Эти народы выучили свои уроки (Великий голод у ирландцев и Холокост у евреев) и прекрасно осознают цену ошибкам. Они также хорошо знают известный «закон Ратцеля», согласно которому с «закрытием» земного пространства и завершением эпохи великих географических открытий, территориальное расширение государств может происходить исключительно за счет поглощения крупными игроками единиц меньшей значимости. Таким образом,  малым государствам отказывается в праве на существование и их порабощение становится вопросом времени и случая. Страны и народы, что избрали необдуманный, резкий,  короткий и банальный путь смены геополитического патронажа с одного центра на другой, несут неоправданные потери и издержки, а нации, руководствующиеся долгосрочной стратегией, сумели найти свое место в международной системе координат. 

При этом важно подчеркнуть, что именно слабость и недееспособность малого государства являются основными провоцирующими факторами для сильной стороны.  Для выработки  успешной стратегии необходимо определить собственные «пространственные интересы» и понять сценарии «пространственного поведения» в потенциальных  кризисных ситуациях. Армения в ее нынешних государственных границах стала периферейным объектом внутри более крупной имперской надстройки. Из-за собственных провалов и упущений великие европейские державы (особенно большевики) превратили армянский вопрос в инструмент политических манипуляций в отношениях с Турцией. В результате успеха турецкой дипломатии от независимой Армении, которая должна была включать в себя «естественные пространственные единицы» (прежде всего территории Западной Армении, Нахиджеван и Арцах), остались лишь  29 тыс. км². Более того, из-за отсутствия стратегического мышления и долгосрочных расчетов мы не сумели упрочить свои позиции в Тифлисе и Баку, где ядро политической и экономической аристократии составляли армяне. В итоге наша нация пришла в новый век обескровленной после геноцида, с потерей значительной части «естественного пространства» и разрушением материально-технической базы (ни у Гюльбенкяна, ни у Манташева не получилось объединить свои потенциалы в национальный этнический капитал). 

В 80-е и 90-е мы вновь стали свидетелями жестокой мести истории, когда очередная  политическая наивность обошлась дорогой ценой (армянские погромы в Сумгаите, Баку, Мараге, Операция «Кольцо»). К счастью, в тот сложный период удалось объединить отрывчатые ресурсы по всему миру и добиться определенного слома. Судьба независимой Армении в 90-е зависела от процесса освобождения Арцаха, и военная победа над противником подарила нам еще один шанс. Этот успех лег в основу не только государственной, но и национальной идентичности, создав новый армянский образ (победа означает проявлении силы и воли и нарратив «ты армянин, что победил и освободил землю» более привлекателен и уважаем у сильных мира сего нежели «ты армянин – жертва геноцида, потерявший свои земли»). Именно поэтому арцахское направление сегодня является для нас красной линией «пространственного восприятия», а нарратив неизбежности воссоединения Степанакерта с Ереваном должен лежать в основе «пространственных действий» политического руководства страны и всех общенациональных институтов по всему миру. Как это будет реализовано технически – вопрос второй (конечно, не обсуждаемый на открытых площадках). 

В целом фундаментальные рекомендации в этом направлении крайне просты. 

Первое - сформировать ограниченный совет, куда войдут четыре президента независимой Армении и действующий премьер-министр. Они были носителями знамен государственного суверена (какого качества – вопрос отдельный), обладая определенными знаниями и опытом. Более того, каждый из них, представлявший армянскую сторону в переговорных процессах, должен нести полную ответственность за решения, которые будут приняты в отношении Арцаха. Эта проблематика передавалась по наследству от одного лидера к другому в разном состоянии и будет абсолютно неприемлемым скидывать всю тяжесть подобного общенационального процесса на чьи-либо отдельные плечи. Это наша всеармянская святыня во всех смыслах и значениях этого слова. 

Второе – необходимо придать процессу больше практичности. Сильным шагом стал бы переезд бывших президентов со своими семьями в Арцах, причем подобный демарш возымел бы не только внутренний, но и внешний эффект. Однако нельзя ограничиваться только политиками. Важно, чтобы к этому присоединились деятели культуры и спорта, ученые, известные представители из многочисленных общин по всему миру. 

Третье – любая армянская политическая или гражданская сила должна четко заявить о своей приверженности единой и неделимой государственности, которая включает в себя Республику Арцах в ее конституционных границах. Cегодня, получив некий внутренний иммунитет, нужно наконец-то прийти к общенациональному консенсусу: армянской стороне сдавать нечего. Для внешнего мира мы можем разыгрывать любые политические спектакли, главное не вжиться в роль и не переигрывать.  Любая потеря и всякая уступка вернет нас в точку невозврата, как бы разного рода иностранные эксперты не пытались внедрить в наши головы такие голые аргументы как «будет гарантия безопасности», «будет развиваться экономика», «перестанут гибнуть солдаты», «придут инвестиции» и т.д. Все эти манипулятивные обещания были даны нашим лидерами сто лет назад от британцев, французов и большевиков, а конечные итоги стали для нас прекрасным уроком. Хочется надеяться, что больше подобных наивных ошибок мы не совершим. 

Арег Галстян – кандидат исторических наук, постоянный автор/эксперт журналов The National Interest, Forbes, The Hill и The American Thinker. Высказанные в колонке мысли принадлежат автору и могут не совпадать с точкой зрения Медиамакс.