Принято считать, что революция – это инструмент по изменению политического, экономического и социального облика страны. Переходная власть, которая символизирует собой некий буфер между прошлым и будущим, занята сушкой политического болота, оставленного предшественниками. В армянском случае говорить о классической революционной ситуации не приходится, поскольку старые «элиты» не только выжили и сохранили критически важное парламентское большинство, но и готовы к решительным действиям. Параллельно идет нарастание конфликта между новыми уверенными элитами и узкими радикальными группами, которые имеют собственное представление о будущем армянской государственности. Не исключены и сценарии раскола самого временного правительства, что приведет к кардинальным изменениям в конфигурации внутриполитического кризиса. Столкновение интересов разных групп будет идти с переменным успехом до новых досрочных выборов, итоги которых станут новой легитимной реальностью.

Нынешняя ситуация, разделившая разные слои граждан республики и диаспоральные группы на узкие политические лагеря, является ярким индикатором ряда существенных общенациональных проблем по восприятию таких сложных конструкций, как государство и нация. Широкие массы, находясь под субъективным обстрелом разрозненных частностей, ищут виновников в лице отдельных чиновников, партий и иных узких институций.

По моему глубокому убеждению, не Серж Саргсян стал причиной фундаментальных проблем, которые остаются без решений более трех тысяч лет. Более того, чиновники, пришедшие к власти в независимой Армении, являются продуктами исторического, психологического и мировоззренческого кризиса армянского мира. Другая категоричность представлена людьми, которые считают, что Никол Пашинян должен в сжатые сроки целиком и полностью изменить наш общенациональный и государственный облик.

Противостояние этих крайностей – серьезная угроза для национального строительства, ведь оно порождает фанатичную любовь к одним и лютую нетерпимость к другим. Именно эти чувства тысячелетиями затмевали умы и сердца армянского народа, уводя нас от своей цивилизационной миссии и стратегических долгосрочных интересов. Нынешняя революция не должна застрять в мелких политических трясинах. Она должна сформировать ценностную базу армянского мира и ответить на два ключевых вопроса – «Кто мы? В чем заключаются наши национальные интересы?». Иными словами, мы пускаемся в поиски армянского логоса, который откроет двери, запертые после падения Великой Армении – места политического рождения нации.

Итак, что мы вкладываем в термин «армянин»? Какой смысл мы пытаемся в нем отыскать? Изначально армяне конструировались как политическая нация, которая собирала и растворяла в себе разрозненные племена. Играя цивилизационную роль имперского института, армяне создавали не только материальные блага, но и метафизические – идеологию созидательного наступления.

В тот исторический промежуток царь Тигран Великий, будучи реформатором, вдохновленным Александром Македонским, не проводил насильственную политику ассимиляции на завоеванных территориях. Созидательный потенциал армян как нации-ядра сам по себе порождал плавильный котел, в котором растворились сотни народов Ближнего Востока и Малой Азии. Траектория государственного и национального строительства была задана в верном направлении, но быстрая (по историческим меркам) вассализация империи и начавшаяся междоусобица внутри элиты затормозили процесс. Перегруппировки национальных сил не произошло, и империя не смогла вновь набрать привычную скорость. На ее смену пришли новые формы в виде разрозненных царств, ушедших от наступательной идеологии к режиму физического выживания.

В свою очередь, христианство обернуло государство в религиозное одеяло, которое, с одной стороны, полностью увело нацию с политических рельс, а с другой – позволило этносу выжить в чужеродных средах.

Частичная гражданская война внутри армянских элит, расколовшая нацию, началась в тот момент, когда часть национальной знати воевала на стороне внешней силы против своего государства. Споры о том, кто был в тот момент прав, а кто виноват, идут до сих пор (лично я считаю сам факт борьбы армянина с армянином позорным и недопустимым).

Однако в этой истории страшное поражение потерпела армянская политическая идентичность – основной движущий мотор государственности. Религия – крайне важный элемент национального строительства. При правильно подобранной формуле она может стать могущественным инструментарием. Католицизм помог ирландцам и полякам не только сохранить национальную идентичность в кризисные периоды, но и стал подпоркой в борьбе за политическую независимость Ирландии и Польши. Пуританское начало стало философским стержнем американской нации и легло в основу государственной концепции исключительности («Явное предначертание», «Град Бога на холме»). Иудаизм сыграл не меньшую роль в строительстве Израиля, а православие находилось в самом центре российской имперской политической мысли.

Опасность религиозного влияния на формирование политической идентичности заключается в учении постоянного смирения. Государство – это иммунитет нации, который должен быть готов к любым потрясениям и катаклизмам. Нация никогда не должна смиренно относиться к реалиям, которые ее не устраивают. Нация не может апеллировать к таким негосударственным категориям, как судьба и справедливость. Великие глобальные государственники – Наполеон Бонапарт, Отто фон Бисмарк и Джордж Вашингтон – считали, что Бог покровительствует только сильным и целеустремленным, а слабым и покорным нет места в Его царстве. Иудаизм дает израильской нации статус богоизбранности, ирландский католицизм вобрал в себя боевые кельтские традиции, а американский протестантизм учит людей быть сильными, богатыми и нести ответственность перед собой, семьей и государством.

Наша христианская модель имеет свои особенности. С одной стороны, мы справедливо и верно арменизируем религию («Армянская Апостольская», «Армянская Католическая», «Армянская Протестантская»), с другой – нашему церковному институту не хватает политической дерзости и наступательности. В процессе возвращения к армянам политической и государственной идентичности христианство должно играть важную роль и позиционировать себя как сильный элемент, ориентированный на Бога, защищающий интересы Армении и армянского мира. Именно к такой религиозной оболочке будут тянуться наши колена, потерянные много веков назад. Задача религии и церкви в том, чтобы следить за каждодневным духовным состоянием нации и быть общенациональным психотерапевтом в периоды сломов и кризисов. Таким образом, политический армянин – это государственник, признающий сильную, наступательную и бессмертную религию, которая не вхожа в смертные, земные и меркантильные коридоры власти и бюрократии.

Другой элемент государственной идентичности – это психологическое состояние. Сегодня в армянском мире сложилось два нарратива – наследников жертв геноцида и носителей знамени независимой Армении и победителей арцахской освободительной войны.

Геноцид – это следствие психологического надлома нации, которая на протяжении шести веков имела статус религиозного меньшинства в своем естественном ареале рождения. Давайте вспомним, что именно в период правления этнических армян, принявших византийский политический код, Константинополь высокомерно смотрел на Армению как на географический объект, который необходимо завоевать. Наши государственники во главе с князем Рштуни, осознавая возможность полной десуверенизации страны, были вынуждены обратиться к арабскому халифу за протекторатом. Выбор был из двух зол – оказаться растворенными в Византии или получить статус автономного государства, платящего дань арабам.

В тот момент наша элита сделала верный стратегический выбор в пользу армянской государственности.  Отсюда непонятна гордость за большое количество армян-императоров, которые служили чужим интересам зачастую за счет интересов самой Армении. С тех пор в нашу культуру был внедрен крайне опасный культ, обожествляющий этнических армян, которые состоят на службе внешним интересам по всему миру и используются как инструмент влияния против армянской государственности.

Одурманенные ложным и манипулятивным статусом «верного народа» и мелкими султанскими подачками вроде политических и экономических должностей, наши предки оказались разоружены и не готовы к защите своих интересов (хотя звоночки были задолго до Абдул-Гамида). Сегодня мы должны признать, что геноцид – это следствие сотен вековых провалов национального и государственного строительства, которые привели нас к политическому статусу слабых чужаков на собственной земле. За это история взяла с нашего народа большую плату, превратив некогда имперскую супернацию в общинный этнос, разбросанный по всему миру.

Необходимо полностью отойти от нынешнего дискурса, когда вопрос признания геноцида используется внешними силами в своих прагматичных целях. Соединенные Штаты, Израиль и Германия поднимают этот вопрос только в период кризиса политического диалога с Турцией и убирают процесс признания в долгий ящик, когда отношения с Анкарой идут к нормализации. Проблема в том, что эти манипуляции происходят с нашего одобрения и нашего восхищения. Это следует прекратить. Зрелая политическая нация не может радоваться тому, что чужие силы используют вопрос ее исторической памяти в качестве политического торга. Геноцид, как и вопрос Западной Армении, - это предметы будущей «дискуссии» политических армян и сильной армянской государственности с турецкой стороной. Однако, чтобы прийти к этому статусу и получить соответствующую ресурсную базу, нам крайне важно переключиться на второй нарратив освободителей и носителей знамени независимости.

Независимое государство – священный дар, к управлению которым нельзя подпускать людей, мыслящих смертными категориями материального обогащения и банальной власти над собственным народом. Государственник питается энергией и потенциалом своих граждан, которые обладают как созидательной, так и разрушительной силой. Созидание должно быть направлено на формирование условий, при которых каждый армянин получит возможность ковать свое будущее в армянском суверене.

Разрушительный потенциал должен пугать противников и врагов, стремящихся видеть армянскую государственность в руинах. Освобождение Арцаха показало обе стороны нашей национальной энергетики и заставило международное сообщество признать за нами право на субъектность. В этой войне мы начали убивать в себе чиновников, слуг внешних сил, провинциальных бюрократов и возвращаться к своему естественному состоянию сильных государственников. К сожалению, мы, как и много веков назад, и наши элиты, находясь в эйфории, отвернулись от идеологии наступательного созидания к банальному меркантилизму – деньгам и власти.

Бархатная революция стала еще одним шансом построить нацию и государство. Однако мы вновь наступаем на исторические грабли  междоусобицы. В очередной раз звучат призывы к тем или иным внешним силам в поисках патронажа и безопасности, вновь чиновники из одних узких бюрократических групп объявляют войну другим, считая их недостойными власти. Знать армянского происхождения, служащая иностранным интересам, пытается использовать финансовые инструменты в надежде купить мандат на колониальное управление. Было ли такое в нашей истории? Вопрос риторический, ведь с момента падения Великой Армении именно эти элементы век за веком разъедали нашу государственность и нацию. Сегодня нам нужно исцеление в виде общенационального согласия и примирения, важным условием которого является определение нашей единой политической самоидентификации.

В нынешний исторический промежуток для политического армянина–государственника нет никаких партий и мелких разногласий, есть только один армянский флаг и одно армянское государство, интересы которого неизменны в пространстве и времени. Политический армянин (государственник) не зацикливается на достижениях этнических армян во внешнем мире и не благодарит иностранные государства за политические манипуляции исторической трагедией своего народа. Напротив, государственник  направляет свою энергию, силу, возможности и потенциал на благо Армении с целью укрепления ее субъектности как единственного суверена и голоса армянского мира. Как и сто, пятьсот и тысячу лет назад, история и высшие силы ставят перед нами тот же вопрос - политическая нация на основе идеологии наступательного созидания или мелкие чиновники и безальтернативное поражение с потерей государственности? Права на ошибку больше нет.

Арег Галстян – кандидат исторических наук, постоянный автор/эксперт журналов The National Interest, Forbes, The Hill и The American Thinker.

Высказанные в колонке мысли принадлежат автору и могут не совпадать с точкой зрения Медиамакс.