А в одной ереванской квартире раздался телефонный звонок, и совсем белоголовая старушка сказала слабым голосом "алло". И уже через секунду слабый голос окреп и приобрел авторитетный тон бывшего ответственного работника: это звонили "девочки" из бухгалтерии, которой старушка бессменно руководила энное количество лет. Спасибо, Рая джан, всех нас с праздником, - бодрым боевым голосом салютовала старушка, и дальше разговор потек-пожурчал по понятному руслу. Давление скачет, проклятая погода, а на днях позвонила эта бесстыжая Луиза из отдела кадров, помнишь ее? Представляешь, попросила липовую справку за 90-ый год, о зарплате! Бессовестная! А брат ее, помнишь, цеховиком был? Недавно у него жена скончалась. Да говорят, от рака. Слушай, а какая у тебя пенсия? Да ты что! У тебя же стаж большой, почему так мало? А помнишь, нам всегда на восьмое марта премии выдавали... "Девочки" из бухгалтерии всегда поздравляют бывшую начальницу с Восьмым марта. В память о той, другой жизни, где были гвоздики, партсобрания и югославские комбинации "с рук". 

В  другой ереванской квартире статная женщина лет пятидесяти раскатывала тесто для гаты и инструктировала забежавшую в гости племянницу. - Я тесто беру у Вардуш из нашей конторы. Оно у нее хорошее. Всегда на масле, без всякого вонючего маргарина. И поднимается хорошо. Вот, смотри, хориз насыпаешь в серединку, заворачиваешь и как следует утрамбовываешь скалкой. А еще у нас на работе одна женщина распространяет Faberlic. Я взяла у нее крем для лица - потрясающий эффект, смотри, как посвежело лицо. ... минут через пятнадцать из духовки уже несло сладким запахом ванили.

А где-то еще в Ереване недавно потерявшие мать дети вернулись с кладбища, смыли с рук запах ладана, развернули шуршащий целлофан и поставили букет гиацинтов в вазу у портрета матери. Им не говорилось и не смеялось. И гиацинты, казалось, тоже пахнут ладаном.

И в самом центре города в старом доме девочка-подросток ошалело смотрела на три длиннющие-дорогущие розы. Их вчера ей подарил самый невзрачный тихоня-одноклассник, которого никто не замечает в классе. И девочке было страшно, потому что она всю жизнь мечтала о том, что ей кто-нибудь когда-нибудь подарит розы на восьмое марта, но не этот же рыхлый толстяк? Ведь не может он быть ее принцем? И так хотелось, чтобы эти розы подарил тот высокий голубоглазый парень из 10а, так хотелось... И можно даже чуть-чуть попредставлять, что это он, но только до понедельника: в понедельник придется отшивать рыхлого толстяка. Пусть не воображает, что раз розы подарил, девочка обратит на него внимание. Может, она и не достаточно хороша для голубоглазого десятиклассника, но толстяк пусть и не мечтает. Да-да, пусть и не мечтает.

А какие-то странные женщины почему-то решили протестовать против патриархальных обычаев и хоронить в парке красное яблоко. А какие-то странные мужчины почему-то решили протестовать против того, что кто-то протестует против патриархальных обычаев. И для красоты истории хотелось бы передружить протестующих друг против друга женщин и мужчин и спровоцировать между ними свальный грех, но в Ереване кажется так не бывает? Или бывает?

И пожалуй никто в Ереване в этот день не помнил про Клару и Розу. Ну разве что я. Я вообще помню много всякой чепухи.

Анна Симонян родилась и выросла в Ереване, долгие годы работала в сфере медиа.

Живет и работает в Канаде.

Высказанные в колонке мысли принадлежат автору и могут не совпадать с точкой зрения Медиамакс.