Сайт Prozhito.org публикует дневники знаменитых людей. Представляем отрывок из дневника выдающегося русского композитора и пианиста Сергея Прокофьева, в котором он пишет о поездке в Армению в мае 1933 года.

14 мая 1933 года

Всё утро едем, вдали красиво - горы, но край унылый и пустынный. Поезд идёт вблизи турецкой границы, что я упустил из виду, когда на станции вышел и снял какого-то стрелка. Меня местное ГПУ пригласило объясняться, а затем отобрало плёнку, говоря, что по проявке вернут, если там действительно ничего предосудительного не снято.

Днём Ереван и облако пыли. Нас встречают и везут на извозчике, город в километре или двух; всюду строительные материалы, жалкие лачуги, ухабы и пыль без конца. Сам город строится, но дома некрасивые, мостовые проблематичны. Построили один эффектный комиссариат из розового туфа, но затем вышел декрет, что туф - это предмет экспорта, и другие здания пришлось отменить.

Говорят, население в тридцать тысяч выросло до ста тридцати, приплод от турецких армян, которые бегут из Турции, и большинство пришедших вступает в коммунистическую партию: национальность стала причиной для вступления в Интернационал. Делаются нечеловеческие усилия, чтобы построить новый город, который, вероятно, со временем будет очень хорош, но пока что срубили все сады и завалили их строительными материалами.

Ввиду невозможности гостиницы нас поместили в частную квартиру, очень скромную, в комнате чисто, но лишь с относительным комфортом. Пташка раскисла и легла, а я ходил в Дом культуры, к директору местной филармонии, который угощал меня обедом и местным вином, и где собрались армянские композиторы, среди них Кушнарёв, которого я знаю ещё по Ленинграду в 1927 году.

15 мая

Спим плохо, дико орал ребёнок в соседней комнате: некстати ввиду сегодняшнего концерта. Ребёнок - дочка пятнадцатилетней матери, и кричит от недостатка соответствующего питания. Купили ему кило рису. Утром любуемся Араратами, Большим и Малым, прямо против балкона. С большим опозданием прибыл за нами автомобиль, который достал у местного правительства директор филармонии Македонский. Поехали на озеро Севан в шетидесяти семи километрах, куда ведёт вполне приличное шоссе. Озеро огромное, километров семьдесят в длину и лежит на высоте почти два километра. На моторной лодке мы добрались до небольшого островка, на котором был раньше монастырь, а теперь дом отдыха. С небольшого и гористого островка чудный вид на все четыре стороны. Очень хороши две церковки IX века, внутри опустошенные.

Сергей Прокофьев

Фото: Bain News Service

В озере много форели, но всё для экспорта, и лишь с большим трудом, после объяснений, нам делают исключение и варят две огромные и очень вкусные форели, которые едим руками за отсутствием других приборов. Возвращаемся в Ереван, я сплю, а в девять часов сижу уже во фраке. Но за мною присылают лишь без десяти десять: искали извозчика и не могли найти. Ждущей же публике объявляют, что Прокофьев устал после посещения озера Севан и спит. Я возмущён и хочу протестовать. Концерт проходит вроде как в Тифлисе: небольшой зал, публика битком, слушает внимательно и раскачивается к концу. Ввиду жары и духоты открыты окна и слышно, как со звоном и грохотом проносится трамвай - единственная линия в городе. Если пьеса позволяла, я останавливался в этот момент.

После концерта идём в кафе-подвал, где нас угощают чаем, печеньем и мороженым. Туда же приглашены местные народные музыканты, которые играют на «дудках» (коротенький гобой, который однако в piano переключается на большой мягкий кларнетный или флейтный тембр) и на «тарах», род мандолины, отсюда гитара. Кушнарёв объясняет, что в той музыке есть персидское влияние, и меня поражает, как много отсюда Римский-Корсаков почерпнул для «Шехеразады», не только в мелодике, но и в приёмах.

16 мая

Сегодня поевший риса ребёнок не кричал, но с семи часов утра чинили балкон и дико лупили молотками. Ввиду того, что вчера легли в два, не выспались. Опять прислали правительственный автомобиль, и с Кушнарёвым в качестве гида поехали в Эчмиадзин, монастырь IV века и резиденция армянского католикоса, которого советское правительство, несмотря на антирелигиозные чувства, оставляет в покое, находя полезным, чтобы связующее звено всех армян находилось в Союзе. Впрочем, земли у него реквизировали и он живёт посылками из-за границы. Самих монахов оставили человек двенадцать.

Сергей Прокофьев на рисунке Анри Матиса

 

Одна монахиня (игуменья), которой девяносто лет, пригласила нас зайти в келью, просторную, с окнами в сад. Но разговоры её были о житейских дрязгах, и не без тщеславия она предлагала обратить внимание на её портрет в музее (она очень красива на портрете). В музее нам показали старинные армянские книги с чудесными рисунками и несколько картин Айвазовского (это неважно). Кушнарёв, человек чрезвычайно симпатичный и знающий, рассказал ряд легенд (переписка одного армянского царька с Иисусом Христом). Затем мы зашли на восточный базар и в облаках пыли вернулись в Ереван. В девять часов вечера выехали обратно в Тифлис, провожаемые Македонским, любезным, но постоянно всё путающим, и молодым заведующим Главискусства.

Плёнку мне однако не успели вернуть и обещали дослать; или вовсе не собирались. Главискусство уговорил не обращать внимания: «Это в километре от границы, и они относятся несколько нервно». Я обратил его внимание на клинописную доску под открытым небом, тогда как копии Айвазовского в музее.