Медиамакс представляет вниманию читателей роман Джека Ашьяна «Мамикон», переведенный с английского языка на русский Арташесом Эмином в 2012 году. Роман публикуется с продолжениями в русской секции нашего сайта по субботам.
Части I-VI читайте по этой ссылке.
14. БЕЗ ОТГОВОРОК
Таллал носил перчатки на обеих руках, что Гюзель заметила сразу же, на второй день слежки за зданием полиции. Накупив апельсинов на базаре, она сбывала их тут. Красавчик, однако, подумала она. Подойдя к Таллалу, она предложила купить апельсин. Он прогнал «его» вон. Огрызнувшись и сказав, что он поступает неучтиво, она сообщила, что не отстанет, пока он не купит апельсин. Тот ответил, что «он» может следовать за ним хоть до преисподней, прежде чем он возьмёт апельсин у такого назойливого сучьего отродья. Сказав «посмотрим», она увязалась за ним.
Пройдя пять кварталов, Таллал скрылся в большом старом особняке, ни разу не оглянувшись на Гюзель. Она предположила, что здание использовалось как общежитие для госслужащих.
- Я приметила нескольких мужчин, которые сойдут за Таллал бея, -доложила она Мамикону этим вечером. - Для верности надо будет навести справки.
- Ты должна быть очень, очень осторожна, Гюзель. Ах, если бы мне только знать, когда он отплывает в Америку.
- Ты же понимаешь, что он мог уже уехать.
- Понимаю, но надо быть уверенным.
- А что если окажется, что он на самом деле уже уехал?
- Я окажусь в глубоком дерьме. Не хочу даже думать об этом.
- Ну а если?
- Не знаю… Не знаю…
- Ты оставишь безумную идею мщения, которой живёшь?
- Я отказываюсь думать об этом, пока не узнаю точно.
Остаток вечера прошёл угрюмо, каждый был погружён в свои мысли.
На следующее утро Гюзель снова пришла к полицейскому участку, ожидая появления Таллала. Прождав до полудня и распродав все апельсины, она пришла к заключению, что полицейский участок не был местом его квартирования в Измире.
Прикупив еще апельсинов, она пошла проверить здание, в которое он вошёл накануне. Таллал появился ближе к вечеру, проигнорировал её увещевания купить апельсин и зашёл внутрь.
На следующее утро Гюзель отказалась от апельсинов и к рассвету просто села на улице через улицу от этого здания. Выйдя ровно в семь, Таллал направился на запад. Она проследила его до внушительной усадьбы, окружённой железным забором. Это был дом вали, губернатора вилайета Измир.
Гюзель попытала счастья и подошла к воротам, чтобы проникнуть в дом в качестве нового помощника на кухне. Её выгнали пинком под зад, так как она никак не вспомнила, как звали повара.
Мамикон был подавлен, когда Гюзель доложила, что Таллала обнаружить не удалось. Она сказала, что он мог быть любым из трёх-четырёх похожих мужчин. Наличие перчаток ничем не помогало, так как с наступлением холодов всё больше мужчин начинали их носить.
- Думаю, Гюзель, что я пойду на риск и сам приступлю к поискам.
- Ни в коем случае, муж мой. Тебя очень легко узнать. Через некоторое время тебя неизбежно заметят и даже станут задавать вопросы. Ты ведь и сам это знаешь.
- Да, знаю, - вздохнул он. - Но я схожу тут с ума, не зная, где он, уехал ли, может он отчаливает прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем, к тому же и с тобой может случится что-то ужасное.
- Осталось немного, наберись пожалуйста терпения.
- Гюзель, у меня тут ещё проблема. - Он понизил голос до шёпота: - Эта женщина, Зампара, зарится на меня. Я стараюсь не высовываться из этой дыры, так называемой комнаты, но когда выхожу по нужде, она каждый раз поджидает меня с чашкой кофе и…
- Ну, продолжай.
- С улыбкой шире, чем распахнутая блузка на груди.
- Да? А она знает, что я принадлежу тебе? Я ей глаза выцарапаю!
- Шшш, перестань! Я сам с ней справлюсь. Меня больше бесит то, что я тут заключён, как ястреб в клетке, пока ты делаешь мою работу.
Гюзель не была так уверена, что Мамикон сможет отвадить Зампару, но не стала настаивать. Она намеревалась быстренько положить этому конец. Уступить Мамикона этой напыщенной старухе… ха!
На следующее утро Гюзель подошла прямо к Таллал бею, когда он спустился по ступенькам с веранды усадьбы.
- Вы Таллал бей, не так ли?
- Что? Откуда тебе известно, кто я?
- Когда вы отказались купить у меня хоть один апельсин, я навёл о вас справки.
Посмотрев на Гюзель сверху вниз, Таллал увидел в ней только уличного мальчишку, которого она играла. - Ладно, ты знаешь, как меня зовут. А теперь сгинь, или я вызову полицию.
- Зовите. Я им скажу, что вы неприлично ко мне пристаёте.
- Ты отродье шайтана, это точно… Что ты от меня хочешь… где твои апельсины?
- Вы единственный, кто не взял у меня ни одного. Вначале я вас возненавидел, но потом проникся великим уважением и желаю служить вам, быть вашим слугой. Вы ведь явно занимаете высокое положение – кто бы ещё стал относиться к ничтожному уличному мальчишке единственно так, как он того воистину заслуживает, спрашиваю я вас, ага?
Фото: Наира Мурадян (специально для Медиамакс)
Таллал стоял, качая головой. Он слышал множество просьб о подаянии, но эта превосходила все остальные. Он поднял руки на уровень груди:
- Сдаюсь, ты достучался до меня. Как насчёт этого гуруша? - сказал он, вытащив пиастр и кинув его Гюзель.
Гюзель приняла обиженное выражение, поймав монету и бросив её обратно.
- Пожалуйста, ага, я не прошу милостыню. Я искренен в своём восхищении и уважении и желаю служить вам, обслуживать вас за то небольшое вознаграждение, которым вы сочтёте уместным меня облагодетельствовать.
- Ты не из этих мест. Говор выдаёт тебя.
- Я родом из Килиса, ага. Зовут меня Сади, а как ваша фамилия, да будет мне позволено спросить?
- Ладно, Сади. Фамилия моя Косманлы и до недавних пор я был эмнийет мудуру в Йозгате. Ты мне понравился. У тебя есть дух, хоть и язык твой колюч.
- Значит вы меня берёте?
- Ты опоздал, мой юный друг, я уже взял мальчика из служивых полиции. К тому же завтра я отплываю в Америку.
- Какая жалость, но я настаиваю на служении вам без оплаты вплоть до вашего отъезда. Сделайте одолжение, прошу вас, Косманлы ага.
- Ты ведь не отвяжешься, не так ли? Так и быть, будешь мне служить. Встретишь меня здесь после ужина и поможешь упаковать вещи для морского вояжа.
- Я ваш должник, хозяин. Премного благодарствую. Вечером буду.
Поклонившись, Гюзель сбежала по ступенькам, оставив Таллала изумляться её напору, энергии и дерзости. Пути Аллаха неисповедимы – какие красивые глаза, а достались мальчику…
В доме Зампары Мамикона не оказалось. Пожав плечами, Зампара сообщила, что он вышел не больше часа назад и не сказал, когда вернётся.
- Не хочу показаться пытливой, не моё это дело, но куда это ты каждый день ходишь без него?
- Продаю апельсины.
- А мне казалось, что у вас нет недостатка в деньгах. Тогда почему бы ему не поискать работу?
- Мои братья преследуют его. Его легко узнать по росту. Если меня поймают, то хоть он будет в безопасности.
Зампара кивнула: - Вы же в состоянии заплатить мне, так ведь?
- Будь уверена, обязательно… Знать бы, куда он пошёл. Я немного перекушу и пойду. Хоть бы он пришёл до этого.
Исчезновение Мамикона озадачило и обеспокоило Гюзель. Где же он мог быть? Что заставило его покинуть убежище?
Оставшись дома в ожидании далеко за время ужина, в семь вечера Гюзель отправилась к Таллалу. Уже стемнело, когда она подошла к особняку.
- Ты Сади? - спросил её парень с бородавкой под левой скулой, когда она поднялась на веранду.
- Да, это я. - Она ойкнула при виде хрустального канделябра в вестибюле.
- Хорошо. Я – Энвер Даш, на побегушках у Таллал бея. Давай за мной. - Вокруг сидели и оживлённо беседовали мужчины в форме и штатском.
- А что это значит – на побегушках? - спросила она, следуя за ним через переднюю.
- Я – его личный ассистент. Я делаю для него всё, что нужно. А ты будешь моим ассистентом до нашего отправления завтра.
Кивнув, она последовала за ним по парадной лестнице на второй этаж, где они зашли в устланный коврами просторный номер с двумя диванами и дверью в спальню.
Таллала не было. Энвер стал понукать Гюзель, пристроив складывать одежду из шкафов и полок, пакуя всё в сундуки и ящики.
Таллал не появился за те два часа, пока она работала, и Энвер сказал, что остальное надо будет упаковать назавтра в последнюю минуту. Ей следовало прийти на следующий день после полудня.
Выйдя на улицу, Гюзель причмокнула: Энвер Даш заставил её проделать всю работу, а сам только сидел и отдавал распоряжения. По приближении к дому Зампары её настроение испортилось. Куда же запропастился Мамикон?
В дом пришлось зайти, открыв потайной засов. Не было ни Мамикона, ни Зампары.
Зампара пришла через пять минут после Гюзель.
- Ой, так ты дома… - Это был полувопрос, полуответ.
- Да, вот сижу думаю – куда это все подевались? Где ты была?
- Вышла подышать. А ты?
- По делам. Знать бы, где мой мужчина.
Мамикон вернулся ближе к полуночи в подавленном настроении.
- Я искал везде, в кофейнях, харчевнях, - сказал он Гюзель, когда они уединились у себя в комнате. - Знаю, что это опасно, но я не смог больше сидеть сложа руки. Я начинаю думать, что он уехал из страны. По лицу вижу, что и тебе не повезло.
- Я всё ещё пытаюсь найти его, муж мой.
- Я много раздумывал над этим. Завтра я отправлю тебя искать его в последний раз. Если мы его не найдём, значит это – кисмет, подумаем о чём-нибудь другом.
Лицо Гюзель озарилось, как у той девочки, что проснулась в объятиях Мамикона в тот памятный день на тропе.
- Погоди, девочка. Я не сказал, что закончил с Таллалом. - Мамикон понял, что Гюзель придала его словам другое значение. - Я имел в виду, что постараюсь выяснить, куда он направился и последую за ним.
- Даже если он уехал в Америку?
- Не знаю… Посмотрим. Давай пока ляжем спать, а завтра видно будет.
Наутро Гюзель вышла позже обычного, за час до полудня. Зампара провела утро дома, а не на базаре, как обычно. Приготовив турецкий кофе, она постучалась к Мамикону и предложила горький напиток.
Мамикон почуял что-то в её поведении. Пока он сидел в углу маленькой, почти без мебели, гостиной, потягивая питьё, она спросила, как у него идут дела. Перемена была в том, что на сей раз в её манерах и одежде не была умысла соблазнения.
- Всё как прежде.
- Гюзель говорит, что торгует апельсинами.
По лицу Мамикона пробежала тень. Ему не понравилось, что его женщина могла быть простой уличной торговкой.
- Она делает, что нужно.
- У тебя отличная помощница, раз она так выкладывается поздними часами.
- Да, Гюзель и вправду… Что ты хочешь этим сказать – поздними часами?
- Ничего, ага, ничего. Вот только прошлой ночью её не было целых четыре часа и…
- Прошлой ночью?
- Ну да… Разве она не сказала?
Мамикон пристально посмотрел на неё. Что за муть задумала эта Зампара? Что могла Гюзель делать ночью?
- Объясни, на что ты намекаешь?
- Так ты на самом деле не знал? Ну, я просто вышла вечерком подышать свежим воздухом, – в последнее время мне так одиноко, – вижу, она встретила мужчину на ступеньках большого особняка и зашла с ним внутрь. Спустя более чем два часа, совершенно случайно проходя мимо, я увидела, как она вышла оттуда и пришла домой до меня. Вот и всё.
- Где этот особняк?
- Это большой дом на Таврос Йол, ну там, где расквартированы холостяки - старший офицерский состав и чиновники.
- Ты видела мужчину, с которым она встретилась?
- Нет, ага, его я не смогла разглядеть, было темно и свет бил сзади них. Но он вроде был молод… Ты вроде расстроился. Надеюсь, я не стану причиной неприятностей для твоей женщины?
- Нет, я ничуть не расстроен. Думаю, она встретилась с одним из своих братьев, чтобы предотвратить неприятности. Спасибо, Зампара ханум. - Мамикон терялся в догадках. Что думала Гюзель, не сказав ему, что кого-то встретила? Может она пыталась найти Таллала и поговорить с ним? Ничто не увязывалось. Идти на её поиски было рискованно. Лучше дождаться её дома и поговорить.
К ужину Гюзель домой не вернулась. Мамикон прождал её ещё с час. В семь вечера, зарядив свой кольт, он вышел из дома.
Он увидел её, как только дошёл до дома на Таврос Йол. Гюзель помогала человеку на улице загружать в грузовик пароходные сундуки и чемоданы. Он всё ещё был в ста метрах от дома, когда увидел, как по ступенькам спустился Таллал, залез в кабину с кем-то ещё и отъехал, пристроив Гюзель в кузове.
Мамикон побежал за ними. Грузовик направлялся к порту. Через восемь протяжённых кварталов Мамикон обнаружил грузовик на освещённой пристани под трапом сухогруза с надписью Kennebec на корме. Двое носильщиков уже поднимали сундуки на палубу, за ними следовали Таллал бей в сером шерстяном пальто и фетровой шляпе, Гюзель с двумя чемоданами и молодой человек с небольшим саквояжем.
Мамикон изо всей мочи кинулся по направлению к ним. Таллал уже одолел две трети трапа, когда Мамикон разорвал ночной воздух боевым кличем: Мамикон… Мамикоон…
Этот дикий крик всколыхнул всех в пределах слышимости. На трапе замерло движение,палубные матросы бросили дела, докеры подняли плечи, как бы прикрывая уши.
Мамикон… Мамикоон… Теперь он был в тридцати метрах от трапа. Гюзель, подняв руки к лицу, внезапно завопила эхом боевому кличу. Энвер Даш, заорав «аман… аман», бросился на пол. Таллал бей, широко раскрыв в изумлении глаза и рот, стал съёживаться от увиденного.
Мамикон принял стойку на широко расставленных полусогнутых ногах, выбросив вперёд руки с револьвером. Гюзель не прекращала вопить.
- Умри, Таллал, смрадный пёс, сдохни … - зарычал он, сделав три молниеносных выстрела.
Крепкие невидимые руки дёрнули Таллала за торс, пули опрокинули его о задний поручень трапа, скинув на доски.
Фото: Наира Мурадян (специально для Медиамакс)
На мостике сухогруза включили прожектор, высветив Мамикона в момент, когда он нацелил револьвер на Гюзель. Он не выстрелил – его мозг ещё боролся со смыслом присутствия Гюзель при Таллале. Мамикон никогда не предал бы доверия, могла ли Гюзель?
За секунду-другую его колебаний с мостика Kennebec-а застрекотал Томсон. Мамикону был до того знаком свист пуль у виска, что он мгновенно нырнул за груду ящиков. Он увидел, как человек около Гюзель, – клянусь бородой отца, да это тот описавшийся парень, погонщик арбы, Энвер Даш – подхватил тело Таллала за подмышки, а она – за ноги, пытаясь поднять его на борт.
Мамикону уже ничего не оставалось, кроме как смотреть. Попытка убить Энвер Даша или Гюзель сделала бы из него хорошо освещённую мишень. Гюзель, его милая Гюзель, одетая мальчиком, как при первой встрече. Мужественно старающаяся поднять тело Таллала на борт. Как только они достигли палубы, трап немедленно подняли, обрубив концы с носа и кормы, так как на причале никто не осмеливался сбросить швартовы. Kennebec медленно отчалил в четверть оборотов, отплывая с вечерним отливом.
У Мамикона не было времени подумать, что ему наконец удалось выполнить обет, что убийца его семьи мёртв. Возмездие в итоге свершилось, но он не успевал вкусить это, испытать удовлетворение, прочувствовать успех, а на самом деле – осознать в полной мере значение того, что произошло.
Перезвон колоколов приближавшихся полицейских фургонов означал, что следует сматываться.
Он услышал, как под длинным навесом докеры бросились врассыпную, чтобы не нарваться на возможную шальную пулю.
Мамикон огляделся. Обнаружить его под навесом было бы вопросом времени. Если же кинуться к портовой улице, полиция наверняка заметила бы его. Он был в западне. Скорее всего, полиции уже сообщили по радио с корабля, что был убит государственный чиновник. Его немедленно опознали бы как преступника, разыскиваемого по всей Османской империи.
Согнувшись, он на корточках пробрался к дебаркадеру и соскользнул с края в вязкую солёную жижу, заплыв под причал и схватившись за деревянную сваю.
Спустя два часа суматошных криков, распоряжений, приглушённых разговоров лучи от фонарей, проникавшие сквозь щели дощатого настила, погасли. Мамикон остался один.
Стояла почти полная луна. Выскользнув из-под настила, Мамикон нашёл лесенку и поднялся наверх, чтобы оглянуться. Сарай в середине причала перекрывал видимость, он взобрался на него и заглянул на ту сторону. Трое жандармов стояли на краю причала, блокируя путь к побегу. Полиция явно пребывала в уверенности, что он ещё здесь, дожидаясь рассвета для его поимки.
Спустившись обратно по лесенке, он поплыл к следующему пирсу, большей частью оставаясь под водой. На полпути он с некоторым трудом стряхнул с себя ботинки и пиджак. Но на конце и этого пирса стояла полиция. Проверять остальные не было смысла – явно они все были оцеплены. Он медленно поплыл, как можно больше оставаясь под водой, к корме пришвартованного через три пирса парохода. Большую часть ночи он провёл, держась за сваи под пирсом, продрогнув до костей. Но он дождался захода луны и в кромешной тьме предрассветных часов выбрался на причал. Перекинувшись через поручень, он распластался в густой тени борта. Вглядевшись в темноту, Мамикон различил накрытые брезентом спасательные шлюпки, по одной на каждый борт у кормы. Подползя к ближней, он встал, рискуя быть замеченным вахтенным, заполз в шлюпку и накрылся брезентом.
Мамикон понял, что корабль отплывает с утренним отливом, когда раздался гул гребных винтов и послышались приказы отчаливать. Он прождал до следующего утра, прежде чем объявиться капитану судна.
Оказалось, что это S.S. Nahant Bay, американский сухогруз с греческой командой под панамским флагом. Одного взгляда на Мамикона было достаточно, чтобы без лишних вопросов определить его кочегаром к топке. Через семь дней по отплытии из Измира он узнал, что корабль плыл в Бразилию, чтобы разгрузить там цистерны с камфорным маслом и забрать груз кофе для северной Америки.
Мамикону было неважно, куда он плыл, чем занимался, ему всё было безразлично. Таллалу удалось подавить его мысли даже в смерти. Сначала – семья и вероломное предательство дружбы, а теперь вот – двуличие Гюзель, хоть Таллал и пал от его руки. Как могло всё это случиться? Он спасся в доках Измира только потому, что не умел сдаваться, но жизнь теперь не притягивала его ничем особенным – простое существование без цели и будущего до тех пор, как он сойдётся со своим прошлым в месте и во время, которое определит его безучастный Бог.
Продолжение следует 16 мая.
© 2012 перевод с английского: Арташес Эмин
Иллюстрации: Наира Мурадян (специально для Медиамакс)
Роман Джека Ашьяна «Мамикон» публикуется на сайте Mediamax.am при поддержке Государственной комиссии по координации мероприятий в рамках 100-летней годовщины геноцида армян.
Комментарии
Здесь вы можете оставить комментарий к данной новости, используя свой аккаунт на Facebook. Просим быть корректными и следовать простым правилам: не оставлять комментарии вне темы, не размещать рекламные материалы, не допускать оскорбительных высказываний. Редакция оставляет за собой право модерировать и удалять комментарии в случае нарушения данных правил.