Это интервью с Вано Сирадегяном было опубликовано в мае 1994 года в русскоязычной газете «Максимум». Учитывая тот факт, что сегодня не представляется возможным сделать новое интервью с Вано Сирадегяном для рубрики Persona, мы решили представить вам эту своеобразную «ретроспективу».

- Расскажите о своем детстве.

- Естественно, лучшие воспоминания – из детства. Родился я в Ноемберянском районе, на берегу реки Дебед, на границе с Грузией. Семья была большая: детей было 9. До меня родились четверо, после – трое братьев и сестер. Я и моя сестра – двойняшки.

Практически 6-7 месяцев мы жили "на воле", питаясь дарами природы, не считая, конечно, зимних запасов. Места, где я родился, давали прекрасную возможность развить свой внутренний мир.

- А какие мечты рождались в Вас тогда?

- Первой мечтой детства было стать инспектором ГАИ. Дело в том, что два моих брата, зять и крестный были шоферами, и инспектор ГАИ был одновременно самым ужасным и авторитетным человеком для них.

- По какой причине Вас в детстве доводили до слез?

- Плакал, когда старший брат не давал поводить машину. Это было действительно тяжелое переживание.

- С точки зрения дня сегодняшнего, Вы добились всего того, к чему стремились, или есть какие-то неосуществленные планы, задачи?

- Анализируя свои планы, я испытываю довольно неприятное чувство, заключающееся в сознании того, что времени жить не осталось. Когда задумываюсь о том, что хотел бы иметь нормальный дом, свой сад, что нормально для любого человека, а тем более для родившегося в деревне, по коже пробегает неприятный холодок, напоминающий о том, что время безвозвратно упущено. Темп нормальной жизни в последние годы настолько ускорился, что я явственно чувствую, что этого времени у меня уже нет.

- То есть, Вы считаете, что Вам не удастся воплотить в жизнь известную притчу о том, что каждый мужчина должен вырастить сына, посадить дерево и построить дом?

- Чувствую, что в последние 5-6 лет я упустил возможность нормально заняться воспитанием сыновей. Естественно, мои сыновья не получили того, что должны были получить от отца. С постройкой дома тоже вот не вышло.

- А если не понимать буквально, считаете ли Вы себя построившим дом и посадившим дерево?

- Да, я доволен. Знаете, я никогда не стремился к чему-то глобальному, это не свойственно моей натуре. Однако, получилось так, что, тем не менее, мне довелось стать участником великих дел. Если бы этого не было, я опять-таки был бы доволен своей жизнью – литературным трудом, детьми. Сейчас тем более доволен. Так что можете считать, что я состоялся.

- Говорят, что в душе каждого юноши есть чуточку Гамлета. А как он проявлялся в Вас, господин Сирадегян?

- Наверное, как и у всех в этом возрасте, поскольку в эту пору чувства, переживания чересчур глубоки. Выделить что-то одно я не могу, каждый день был полон внутреннего драматизма.

- Опишите поступок, которого Вы сами от себя не ожидали...

 - Это было в 15 лет, когда я впервые влюбился. В этом возрасте выяснение отношений между мальчишками – дело вполне обычное. Но мы жили бок о бок с азербайджанцами, которые нас притесняли. В ежедневных переделках всегда страдали мы, поскольку их всегда было несравненно больше. А когда я влюбился, то сам как-то раз затеял драку, что было абсолютно нетипично для меня, я действительно удивился этому. Просто я не мог допустить, чтобы девушка, которая приехала к нам из Еревана и в которую я влюбился, увидела, что нас притесняют. "Верха" над нами с того дня они больше не имели.

С детства я не приемлю атмосферу ненависти. Драки, ругательства, "разборки" были абсолютно не по мне. У меня была более поэтическая натура. Но тогда все это, даже страх, улетучилось. С этого момента, в пору становления мужчиной, начался новый этап в жизни. А поводом послужила любовь.

фотография из оригинальной публикации

- Расскажите о своей литературной деятельности. Вас часто упоминают в качестве писателя, но мало кто знает, какой писатель Вано Сирадегян...

- Мало или совсем не знают обо мне, как о писателе, те, кто не читает по-армянски. Я печатаюсь с 1978 года, и литературные круги Еревана прекрасно знают, какой писатель Вано Сирадегян. А люди, которые когда-то работали в ЦК КП или ВЛКСМ, а теперь оказались в литературных кругах и считают себя сведущими в области литературы, меня не читали. А если бы и прочитали, то не поняли бы, поскольку то течение, которое возглавил Грант Матевосян, а продолжили я и другие молодые писатели, нельзя воспринять простым знанием армянского алфавита. Нужно иметь понятие о литературе в целом. Не знает меня как писателя и поколение, оформившееся в последние 5-6 лет, которое просто не успело...

- Когда Вы написали свое последнее литературное произведение?

- Когда началось движение, у меня еще была одна незаконченная вещь, которую я закончил в мае 1988, после сумгаитских событий, то есть, к тому времени я еще окончательно не ушел из литературы.

- А сейчас нет времени или желания?

- Есть, конечно, какая-то тоска. Но сейчас я думаю о литературе ровно столько, сколько, к примеру, управляющий банка или машинист локомотива, думающий, что когда-нибудь что-нибудь напишет. Прошлое сегодня я воспринимаю совсем по-другому. Для того, чтобы писать, в человеке с детства должно быть определенное эстетическое восприятие мира. А так, у меня 5-6 лет полного провала, и чтобы снова начать писать, я должен "выйти" из этой жизни, пожить несколько лет прежней жизнью, чтобы я смог воспринимать окружающее с художественной точки зрения.

- То есть, получается, что у Вас сегодня не возникает желания "выйти" из этой жизни?

- Сегодня это желание не зависит от меня. Если бы даже у меня и была подобная возможность, я бы еще подумал. На мне определенная ответственность: то, что мы начали, должно иметь достойное завершение. Я имею в виду завершение карабахской войны и нормальное существование республики до следующих президентских выборов. Считаю это одной из моих главнейших задач, вне зависимости от того, кто победит на выборах. Я обязан дойти со своими друзьями до этого. А потом подумаем. Конечно, заниматься литературой несравненно более приятное занятие. Хотя, я боюсь: получится ли после этих 5-6 лет? А вдруг не получится...

- А насколько сильно отличается мировоззрение Вано Сирадегяна-писателя и Вано Сирадегяна-политического деятеля?

- Очень сильно. Это совсем разные люди. Я поясню: обычный человек воспринимает стену, проезжающую машину буквально. Если человек не обладает возможностью смотреть на окружающее художественным взором – это не беда, просто ему не дано это. А людей искусства интересует не столько сама стена, сколько то, что может быть скрыто за ней.

Когда я писал, мой мозг напряженно ловил каждую информацию, каждый образ и фильтровал их. Сегодня же я настолько занят абсолютно иными проблемами, что и мировоззрение, естественно, поменялось.

- А в чем тогда беда для человека? Когда человек перестает быть человеком?

- Человек перестает быть человеком тогда, когда бывает тяжело болен. Даже если человек преступник или обуян жаждой наживы, так или иначе, в какие-то моменты, ему все-таки не чуждо ничто человеческое. Боль же полностью застилает тьмой глаза человека, уничтожает его разум.

- Чем Вы заполняете свободные минуты, когда бываете дома? Любите возвращаться домой?    

- Я прилагаю неимоверные усилия, чтобы не уставать, что тоже в свою очередь утомляет. А дом, конечно, успокаивает, но бывает так мало времени до сна. Лучшим способом отдыха для меня всегда было чтение газет, что, конечно, не может нравиться домашним. Но сейчас я лишен и этой возможности, поскольку всегда любил читать московские газеты, а сейчас мы их не получаем...

- Ваше мнение об армянской прессе? Можно ли назвать ее "четвертой властью"?

- Я не люблю партийную прессу, а в подобные переходные периоды политизировано все, в том числе и пресса. Понятия "свободная пресса" сейчас не существует, но я думаю, что в течение 3-4 лет она появится, и все газеты станут отражать интересы той или иной социальной группы. Сейчас же нашу прессу читаю с трудом, хотя уже сегодня могу выделить газеты, которые близки к тому, чтобы считаться свободной прессой - "Лрагир", "Максимум", "Браво", "Айсор".

- А теперь поговорим о телевидении...

- Я почти никогда не смотрел армянское телевидение, ни до Движения, ни сейчас, предпочитая московское. Я не люблю провинциальное телевидение, будь оно грузинским, молдавским или армянским. Вероятно, что-либо в будущем появится, а второклассного телевидения я не люблю.

- Господин Сирадегян, древние говорили: "In vino veritas"("Истина в вине"). Что скажете Вы?

- Я так не думаю. Вино просветляет мозг на очень короткое время, а отупляет – на очень долгое. Трезвый взгляд (в буквальном смысле) на жизнь – наилучший способ познать истину. Я это осознал до 25 лет, когда, вернувшись из армии, еще не пил и не курил.

- Вы ведете здоровый образ жизни? В каких вы взаимоотношениях со спортом?

- Конечно, не такой здоровый, как до 25 лет, но, понимаете, при такой напряженной работе не вести здоровый образ жизни просто невозможно.

У нас в Ноемберяне не было возможности, к сожалению, на уровне заниматься спортом. А спорт я люблю. Единственное спортивное достижение – чемпион университета по волейболу в составе сборной команды филфака.

Фото: Из архива М. Глечяна

Вано Сирадегян, Левон Нерсисян, Левон Тер-Петросян и Вазген Саргсян

- Что Вы любите в своей Родине и за что? В ней ведь все так далеко от совершенства...

- Это не поддается объяснению. Я как-то написал, что Армению надо любить детально, так как ее очень много. Если не любить свою Родину, то что же еще остается делать?

- Продолжите фразу "Вано Сирадегян - ...". Кто он – Вано Сирадегян?

- Вано Сирадегян не добрый, но и не злой.

- Почему сегодня Вас воспринимают не как просто министра внутренних дел, а как своеобразного идола?

- Попытаюсь объяснить следующим образом: народ, если можно так выразиться, распределяет роли и концентрирует в каждом политическом деятеле какое-либо качество, присущее по отдельности всем остальным. Президент олицетворяет собой уверенность и спокойствие, Вазген Саргсян – самоотверженность... Мне же досталась некая противоречивость...

- Люди, о которых Вы упомянули, продолжают оставаться Вашими друзьями? И вообще, за последние годы Вы больше приобрели или потеряли друзей?

- Моя жизнь сложилась таким образом, что на определённых этапах жизни я терял старых друзей. Конечно, нехорошо забывать старых друзей, но у меня на этот счет есть своя теория, суть которой такова: поднимаясь в социальном плане, количество людей, с которыми общаешься, естественно, увеличивается. Но энергия общения человека, по крайней мере, моего склада, ограничена. В начале Движения я знал в лицо примерно 20000 человек. По именам – несколько сотен, но так продолжаться долго не могло. За это время я забыл или от меня отстранились друзья детства, однокурсники: я просто не мог выдержать подобного напряжения. В-свое время друзья в писательской среде вытеснили на второй план друзей детства, в годы Движения – друзья по Движению вытеснили друзей-писателей.

Да, я считаю этих людей своими друзьями, но никому не советую и сам не считаю президента другом, поскольку понятие "президент" – слишком высокое. Президент, избранный народом, должен перестать быть другом, братом, зятем... А с остальными мы друзья, и я хочу надеяться, что никто из нас по сей день не пожалел об этой дружбе.

Тем не менее, я бы очень хотел, чтобы, исходя из интересов государства, наши отношения прекратили бы быть дружескими, не теряя атмосферы взаимного доверия.

- Отступим от серьезных вопросов. Французы говорят: "Шерше ля фам". Вы считаете себя одним из этих искателей, и какие женщины Вам нравятся больше: брюнетки или блондинки?

- На блондинок приятно смотреть в кино или журналах, но душой я привязан к армянскому типу женщин.

- Был ли в Вашей жизни миг, когда Вы вкусили чувство Свободы?

- Нет. И, по-видимому, уже не будет.

- Люди искусства в большинстве своем романтики. А Вы, господин Сирадегян?

- Я никогда не был романтиком, и романтизм для меня никогда не являлся объектом любви. Я могу ужиться с романтиком только в том случае, если он обладает какими-то другими сверхкачествами. Я не люблю романтиков и даже считаю, что романтизм в некоторой мере – признак отсутствия ума. Я никогда, даже в детстве, не читал сказок. Пусть романтики существуют, но от меня держатся подальше.

- Ваша несбывшаяся мечта?

- Иметь свой дом.

- Расскажите о своих детях, семье...

- Дети мои достаточно большие, у меня уже есть внуки. Сын увлекается техникой, в ВУЗ поступать не захотел, отслужил 2 года во внутренних войсках. У него есть свои планы. Он несколько похож на меня, поскольку я тоже поздно созрел. Младшему сыну – 15 лет. Когда-то он рисовал, теперь, правда, нет. Я надеюсь, что их недостатки со временем исчезнут, так было и со мной. У меня молодая, красивая жена. Скорее всего, у нас будет ребенок. Живем на государственной даче, своего дома нет, правда, в Горсовете обещали...

- Как Вы считаете, как отец, пусть и обремененный делами государственной важности, дали своим детям то, что должны были дать?

- В течение последних лет у меня не было времени серьезно заняться детьми. А может, у меня и нет этого дара... По-моему, в подобных случаях эту миссию должна взять на себя мать, поскольку надеяться на отца, который был писателем, а теперь стал государственным деятелем – не особо перспективное занятие.

- Какую литературу Вы любите?

- Сейчас ничего не читаю. Назову авторов, которых люблю больше всего – Фолкнер, Чехов, Шервуд Андерсон.

- Каковы Ваши музыкальные пристрастия?

- Разные, в том числе – классическая музыка. Однако в последние 4 года я был лишен возможности слушать музыку. Только теперь, когда я сам вожу машину, удается послушать.

- Что любите есть и пить?

- В вопросах еды я абсолютно непривередлив. В студенческие и писательские годы обожал пиво, но, к сожалению, оно вредно для здоровья. От случая к случаю люблю выпить водки, коньяк, виски, как и все армяне, русские...

- Перечислите качества, которые стремитесь привить своим детям?

- Я отвечу с позиции отношений отца с сыном. В первую очередь, я бы очень хотел, чтобы они были бы мужчинами. Я включаю в это понятие открытость, честность, физическую силу, честь...

- Вы не устали от нынешнего образа жизни? Постоянные телефонные звонки, ненормированный рабочий день, телохранители...

- Он мне просто осточертел. А телохранители мне нужны на тот случай, когда, например, я еду куда-то на машине, они остаются рядом с машиной, чтобы с ней ничего не случилось, поскольку случись что-нибудь, пострадает в первую очередь престиж государства. Просто как фактор стабильности люди должны сознавать, что министр внутренних дел неуязвим. Нелепые случаи более всего дискредитируют человека.

Фактически, у меня нет и намека на личную жизнь. По субботам и воскресеньям я отпускаю телохранителей и на некоторое время "сбегаю" на автомобиле. Правда, "гаишники" "засекают"...

Недавно я на неделю съездил в Санкт-Петербург, впервые за полтора года позволив себе немного передохнуть. Вы не представляете, какое было наслаждение: просто сидеть в кафе, пить кофе, сознавая, что тебя никто не узнает и не закричит: "Ой, Вано!".

- Чего боится Вано Сирадегян и перед кем чувствует наибольшую ответственность?

- Боюсь нелепой смерти. Смерти вообще не боюсь, такой проблемы у меня нет. Но когда представляю, что можно идти по улице и погибнуть от случайно упавшего на голову камня, становится не по себе.

А наибольшую ответственность испытываю перед друзьями по Движению.

Ара Тадевосян

Астхик Исабекян

Газета «Максимум», май 1994